В последние недели казахстанские финансовые рынки испытывают стресс, связанный с совпадением очередных испытаний на прочность проводимой Нацбанком политикой свободного плавания тенге и решениями, принятыми в сфере регулирования, очищения и докапитализации банковского сектора. Эмоции почти такие же, как в судьбоносные для казахстанской финансовой системы моменты 2009 и осени 2015 годов, когда принимались стратегические решения по валютному курсу.
Три года назад, в 2015-м, особенно сильны были ожидания того, что все будет примерно так же, как при разовой девальвации, и произойдет стабилизация курса. Но регулятор был решительно настроен на сохранение свободно плавающего обменного курса и начал публиковать данные не только о своих интервенциях на валютном рынке на ежедневной основе, но и данные по банкам: кто сколько продал и сколько купил валюты на биржевом рынке в наиболее волатильную неделю. Нацбанк исходил из того, что внутренний валютный рынок не был достаточно глубоким, на нем было крайне ограниченное число игроков, особенно покупавших тенге за доллары. В итоге многие стали привыкать и к ежедневной волатильности курса, и к тому, что Нацбанк настроен решительно и не планирует менять режим валютного курса и не допустит больше накапливания девальвационных рисков. Масштаб произошедших за столь короткое время изменений иногда все же серьезно недооценивается людьми, говорящими о новой девальвации.
Финансист Аскар Елемесов еще до возникновения кризисной ситуации 2014−2015 годов высказывался в пользу перехода к свободному плаванию, считая, что это одна из наиболее важных стратегических задач Национального банка. В нынешних условиях эксперт, комментируя ситуацию для делового еженедельника «Капитал.kz», высказал убеждение, что такой режим остается оптимальным для Казахстана.
По его оценкам, «переход к свободно плавающему курсу был необходим, его рекомендовало большинство серьезных экспертов из признанных международных организаций. Очень немногие центральные банки в мире могут позволить себе придерживаться политики поддержания фиксированного курса национальной валюты по отношению к основным мировым валютам. Казахстан, в силу географического положения, размера своей экономики и высокой степени ее открытости (то есть соотношения объемов экспорта и импорта к размеру ВВП, доле иностранного капитала в экономике), не входит в число стран, для которых режим фиксирования курса национальной валюты к доллару (или евро) был бы наилучшим вариантом.
Какие-то страны в прошлом фиксировали курс своей валюты по отношению к одной из главных валют (к доллару США в некоторых странах Латинской Америки; немецкой марке или евро — в какой-то период времени в бывших соцстранах Центральной и Восточной Европы) или по отношению к валютам стран — бывших метрополий (постколониальная Западная Африка — к французскому франку, Восточная Африка — к британскому фунту). Но эта тенденция сходит на нет. Слишком высоки репутационные риски, риски потери золотовалютных активов и слишком узким получается коридор маневра для центральных банков в случае наступления кризиса, если валюта фиксирована по отношению к любой другой валюте".
900 миллионов долларов нерезидентов
Национальный банк недавно, подробно разбирая ситуацию на валютном рынке, обратил внимание, прежде всего, на участие нерезидентов. Регулятор, в частности, отмечает, что портфельные инвестиции зарубежных инвесторов как фактор влияния на валютный рынок Казахстана требуют отдельного упоминания. Поскольку в последние месяцы их объем находится в обратной зависимости от курса тенге. В марте, когда курс составлял 318 тенге за доллар, вложения нерезидентов в ноты Нацбанка достигли максимума в 453,9 млрд тенге (эквивалент 1,43 млрд долларов). С мая доля таких инвесторов начала снижаться на фоне общего тренда оттока портфельных инвестиций из развивающихся рынков и ожиданий по ужесточению монетарной политики ФРС.
На конец июля объем вложений в ноты нерезидентов составляет 158,5 млрд тенге, или 450 млн долларов. Как подчеркивает Нацбанк, за последние 4 месяца нерезиденты вышли из рынка ценных бумаг на сумму порядка 900 млн долларов (с учетом значений курса тенге на момент выхода), что не могло не отразиться на валютном рынке.
Заместитель председателя правления Казахстанской фондовой биржи Андрей Цалюк считает, что выход нерезидентов был одним из основных факторов ослабления тенге в июле. Ситуация сложная и многовекторная, другими факторами влияния были снижение цен на нефть и уже ощущавшееся ожидание возможности появления нового пакета санкций по отношению к России. Инвесторы либо продавали ноты Нацбанка, либо чаще дожидались их погашения, и потом конвертация этих тенге ощущалась на KASE.
Экономист и финансист Алмас Чукин считает принципиально важным именно появление фундаментальных и технологических возможностей для инвестирования в казахстанские бумаги с запуском Нацбанком системы Clearstream. В своей недавней широко цитируемой записи в Facebook он отметил: «Теперь все ценные бумаги Казахстана стали международным товаром».
Но, по оценкам г-на Чукина, есть и колоссальные риски. Проблема всех развивающихся экономик в цикличности развития. В хорошие периоды деньги легко вливаются в страну, но в периоды трудностей иностранные инвесторы могут резко начать выводить капиталы из бумаг страны, и это приводит к неприятностям. Падает курс валюты, страдают компании от недостатка денег. По его мнению, самым лучшим ограничителем рисков выступает как раз плавающий курс валюты. Когда все выводят деньги, курс растет, и нерезидентов начинают обуревать сомнения — не дождаться ли периода стабилизации и укрепления валюты.
Наша уязвимость — рубль и юань
Экономист уделил довольно значительно внимание ситуации с возможностями carry trade, которые были в этом году, и тому, как ситуация менялась с ростом ставок ФРС. Фактически определенный отток нерезидентов был неизбежен, если только не пытаться удержать завышенный искусственный курс тенге и уровень ключевой ставки Нацбанка.
Прогноз на какую-то более продолжительную перспективу от г-на Чукина, однако, выглядит весьма благоприятно. Он убежден, что в страну зайдет довольно большой объем валюты в виде инвестиций в наши долговые ценные бумаги. Финансист, по его словам, даже «не переживает за тенге, с которым все будет хорошо».
«Мировая экономика, несмотря ни на что, растет… Торговый баланс аж розовый, за первый квартал — плюс 6,5 млрд долларов. Для сравнения: за весь прошлый год — 17 млрд, то есть уже за квартал почти полугодие сделали. Бюджет исполняется, налоги выше плана, всякие ненужные госпрограммы сокращаются. Сейчас еще Clearstream добавится. Только бы рубль не подвел, это наша уязвимость, если не подведет, вернемся к декабрю к 325−335», — полагает Чукин.
По оценкам г-на Цалюка, до того момента, когда 8 августа на графиках российского фондового рынка возникла гигантская свеча, связанная с сильным ослаблением рубля, многие эксперты были убеждены в том, что пара тенге — доллар не превысит уровень 350. Многие эксперты, независимо от их близости к Нацбанку, по его словам, отмечали позитивную макроэкономическую ситуацию, успехи с платежным балансом и начало более активного кредитования банками.
Спикер традиционно не стал делать каких-либо прогнозов по уровню курса. Он подчеркнул, что режим свободного плавания предполагает свободное курсообразование и попытки искусственного удержания завышенного курса тенге с последующими результатами приграничной торговли с Россией — это то, что мы проходили. На валютном рынке были, однако, по его словам, намного худшие ситуации, когда рынок становился поляризованным, и продажи долларов осуществлял практически только Нацбанк. В последние дни банки торгуют в обе стороны, и их приобретения и покупки достаточно сбалансированы. Помимо рубля на тенге давит ослабление юаня, и г-н Цалюк отметил, что бизнесмены говорят о том, что в последние недели в приграничной торговле с Китаем контрагенты предпочитают доллары, а не юани.
Вопреки лоббистам
Способности команды технократов, пришедших к руководству Нацбанком осенью 2015 года, совершить переход к политике инфляционного таргетирования и новой денежно-кредитной политике, в условиях, когда фиксированный курс сохранять было дальше невозможно, оценивались достаточно высоко. Но возможности изменить что-то радикально в банковском надзоре и разрешить многолетнюю ситуацию с уровнем плохих кредитов казались минимальными.
Политического ресурса, в том числе предыдущих харизматичных руководителей Нацбанка, оказывалось недостаточно, чтобы всерьез затронуть интересы влиятельных групп, стоявших за каждым проблемным банком. Конечно, осуществляемые изменения в секторе были бы невозможны без внимания и поддержки на самом высоком политическом уровне, которые они получили в итоге.
Нацбанку удалось добиться начала активного признания банками ранее накопленных проблем. Для покрытия выявленных убытков был необходим достаточный уровень капитала. Капитализация сектора была бы невозможна без принятой в прошлом году Программы повышения финансовой устойчивости. В качестве ее участников рассматривались крупные банки, акционеры которых были готовы вкладывать свои средства в капитал на солидарной основе. Данным банкам были предоставлены субординированные займы с условием полной возвратности. Участниками программы стали пять банков из первой десятки по уровню активов.
Наиболее радикальным было, однако, решение, связанное с системообразующим Казкоммерцбанком. Портфель проблемных кредитов, в том числе перешедших от БТА, был выкуплен государственным Фондом проблемных кредитов. В ходе этого процесса появилась возможность привлечения стратегического инвестора в лице Халык Банка и осуществление рекапитализации с дальнейшим поглощением.
То, каким может быть дальнейшее развитие казахстанского банковского надзора, в наибольшей степени показывают последние законодательные изменения, которые вступят в силу с 1 января 2019 года. Их содержанием становится введение основных инструментов воздействия на неплатежеспособные банки, позволяющее осуществить оперативное урегулирование проблем банков с минимизацией системных последствий и государственной поддержки.
По оценкам самого регулятора, «вводятся широко используемые в международной практике основополагающие инструменты урегулирования, в том числе механизм принудительной реструктуризации обязательств bail-in. Изменения призваны минимизировать государственные расходы на урегулирование проблемных банков и снизить риск „безответственного поведения“, так называемый moral hazard».
В какой-то мере система повышения ответственности депозиторов из квазигосударственного сектора была реализована уже в ходе прошлогодней реструктуризации в Bank RBK. После принятия поправок в законодательстве принцип может применяться жестче и последовательней. До сих пор проблемами, часто осложнявшими принятие решений по проблемным банкам, были долги перед неквалифицированными инвесторами — физическими лицами, которые должны быть защищены в любой ситуации, и квазигосударственным сектором.
Очевидно, изменения в надзоре стимулируют осознанное принятие решений о размещении депозитов. Поскольку помимо возможных потерь в ходе реструктуризации в случае «безответственного поведения» для розницы вводятся безотзывные депозиты, будущие депозиторы будут более ответственно относиться при использовании этого инструмента к выбору института, где может размещаться вклад. Депозиты с отсутствием штрафов за досрочное изъятие будут иметь более низкие ставки. Нацбанк стремится и к появлению у банков более длинной тенговой ликвидности, в том числе в результате размещения более долгосрочных безотзывных депозитов.
Продолжающиеся дискуссии с рынком по поводу изменения и ужесточения надзора во многом связаны с различием в точках зрения, насколько соблюден принцип контрцикличности. Может быть, правильней осуществлять ужесточение регулирования в более активной фазе кредитования. Тем не менее, Нацбанк запустил введение риск-ориентированного надзора с возможностью применения мотивированного суждения.
Надзорное суждение будет применяться при оценке качества активов, в том числе провизий по проблемным займам, выявлении сделок со связанными сторонами, системы управления рисками и деятельности руководящих работников. То есть как раз в тех «ахиллесовых пятах» сектора, которые проявились в ходе последних проблемных ситуаций.
Не только кредиты
Нацбанк предпринял также ряд существенных изменений в регулировании рынка ценных бумаг, традиционно пребывающего в тени банковского сектора. В результате налицо даже предпосылки для появления реальной альтернативы банковскому кредитованию. Сопоставление облигационных и банковских займов в различных аграрных и промышленных сегментах показывает, что если до 2018 года предприятия в данных секторах экономики в значительно большей степени привлекали средства через долгосрочные банковские кредиты в национальной валюте, то сейчас такая тенденция меняется.
Компании предпочитают получать финансирование через облигационные займы. Нацбанк, начиная с 2016 года, преодолевал избыточную зарегулированность фондового рынка и менял ситуацию к лучшему для брокеров, инвесторов и эмитентов.
Последние три года стали временем весьма значимых изменений в финансовом секторе, в результате которых у него есть шанс вернуться к несколько подзабытой роли одного из драйверов для экономики в целом.
Нельзя, конечно, выстроить совершенную финансовую систему в экономике, где существуют серьезные диспропорции, сохраняющаяся с кризисных времен избыточная роль государства и недостаточный уровень деловой активности. Аналитик Расул Рысмамбетов в одном из своих недавних постов в Facebook отметил: «Понятно, что ни в коридоре, ни в свободном плавании не будет спасения, если у нас не будет импортозамещения и активного экспорта. Если у нас не будет нормальной экономики с программами, которые будут исполняться дольше, чем один срок премьерства. Моя позиция — денежно-кредитная политика Нацбанка сейчас адекватная, но, наверное, правительство должно немного помочь Нацбанку в росте экономики и запускать адекватные производства. И еще вернуть министерство регионального развития. И выделить из НБ РК функции управления ЕНПФ, Нацфондом, ФМС. Развитию МСБ препятствует доля государства в бизнесе. И все же Нацбанку надо сворачивать поддержку банков (не верю, что сказал это вслух), чтобы банки начали конкурировать. Что будет дальше? Я последние лет 10−15 не видел показателей эффективности госпроектов в виде ROI, ROA. Создание рабочих мест — вообще не показатель».
Очень многое в дальнейшем развитии событий будет зависеть от того, повлекут ли позитивные изменения в финансовом секторе появление качественных заемщиков и спроса на ту многотриллионную тенговую ликвидность, которая уже есть у финансовых институтов.
Альтернативой изменениям всегда являются снижение качества корпоративного управления в финсекторе и надзоре и необходимость новой регуляторной хирургии. Реформы в финансовом секторе дают шанс для экономики в целом, и было бы неправильно им не воспользоваться.
