Для горнорудной индустрии сейчас не самые лучшие времена. Вся экономика развивается циклично, и, естественно, каждая из отраслей индустрии тоже развивается циклично. «На сегодняшний день в горнорудной индустрии идет большой спад в связи с тем, что цикл идет вниз, не знаю, дно это или нет, но, по крайней мере, падение горной индустрии по всему миру очевидно», - считает Олег Новачук, генеральный управляющий директор Группы Казахмыс. Особенно это сказывается на железорудных компаниях и на алюминиевых компаниях.
Кроме этого г-н Новачук поясняет, что часто люди заблуждаются, видя, что цены на медь не падают, а растут. В 2001 цена была $1200 за тонну, и компании как-то выживали, было трудно, а сейчас цена выше - $7000 за тонну, а горнорудные и медные компании «плачут», что у них нет денег.
По всему миру, говорит топ-менеджер, содержание меди в руде падает. 10 лет назад, если бы вы кому-нибудь сказали, что вы хотите разрабатывать месторождение с содержанием металла в руде 0,3%, над вами бы посмеялись. Такие месторождения не считались за проект.
Сегодня вы можете увидеть массу проектов, которые разрабатываются с таким содержанием, потому что общее содержание меди снижается по всему миру. Очень мало осталось богатых месторождений, они практически все отработаны на сегодня. Или если содержание высокое, то наверняка это горное тело находится на такой глубине, что экономически его не выгодно разрабатывать. Поэтому если мы говорим об открытых рудниках, то там содержание меди снижается.
Несмотря на относительно эту высокую цену, себестоимость растет в связи с падением содержания металла в руде, в связи с ростом заработных плат, в связи с удорожанием материалов для производства. Оказывает влияние и промышленная инфляция, и экономическая инфляция. «Конечно это не самый легкий период, но, тем не менее, несмотря на все трудности, мы принимаем много мер по контролю себестоимости, по оптимизации производства, и средства, которые мы генерируем, мы направляем на расширение рудной базы», - пояснил г-н Новачук.
Более подробно о текущей ситуации в Казахмыс и видение себя как бизнесмена один из топ-менеджеров компании рассказал в эксклюзивном интервью «Капитал.kz».
– Не повлияет ли подобная сложная ситуация в горнорудной отрасли на планы компании по расширению производства?
– Это никак не повлияет на наши планы. Финансирование, которое мы получили от Государственного банка развития Китая, целевое и предназначено только на разработку месторождений Актогай и Бозшаколь. Даже если у нас самих не будет хватать денег, это финансирование не будет отзываться и будет действовать до тех пор, пока мы не построим два рудника. И за этот кредит мы будем рассчитываться с денежных потоков, которые будут генерировать эти два рудника. На развитие самой компании это никак не повлияет, то есть деньги, которые мы будем генерировать дополнительно, будут направляться на другие проекты.
– Что сейчас происходит в отечественном горно-металлургическом комплексе? У некоторых возникает ощущение передела рынка.
– Я не вижу в происходящем передела рынка. Мне кажется, в отечественном горно-металлургическом комплексе наоборот появилась конкуренция.
Да, есть предприятия, которые исторически занимают большую нишу на рынке. Если мы говорим о горно-металлургической отрасли, то Казахмыс всегда был крупным предприятием. Но это не значит, что у нас какая-то монополия или какие-то приоритеты при выборе месторождения на разработку.
Мы точно так же участвуем в тендерах, конкурсах, так же рассматриваем месторождения, которые подходят нам для разработки, но наряду с этим, участвуют и другие компании, и права на разработку очень многих неплохих месторождений были приобретены частными небольшими компаниями, которые предложили лучшие условия. В этом направлении Казахмыс ведет работу.
У нас действует наша геологоразведочная компания, которая ведет разведку новых месторождений. Мы, пожалуй, единственные в Казахстане, кто ведет разведку новых месторождений, которые не были известны с советских времен. Мы ведем эксплуатационную доразведку тех месторождений, где мы уже работаем, и на это выделяются большие инвестиции. Например, в 2011 году мы выделили около $80 млн на геологоразведочные работы, в 2012 году – около $70 млн. Благодаря этим работам были обнаружены новые месторождения либо расширены существующие месторождения.
Мы мыслим на 25 лет вперед. Мы сейчас выстраиваем новый Казахмыс, рудная база которого обеспечит жизнь нашей компании на следующие 50 лет. Но мы продолжаем инвестировать деньги и надеемся, что этот срок жизни еще больше увеличится. Такие трансформационные проекты, как Актогай и Бозшаколь, кардинально поменяют жизнь Казахмыса и профиль Казахмыса: себестоимость, эффективность, производительность, используемое оборудование, технологии, применяемые при отработке, безопасность производства будет совершенно другая. Я думаю, в горнорудной индустрии не происходит никакого передела. Просто кому нравится инвестировать в существующие проекты, люди это делают.
У Казахмыса стратегия разрабатывать крупные месторождения, которые не под силу другим компаниям. У нас есть возможность занимать деньги, у нас есть возможность использовать собственные средства, которые мы генерируем, и большая часть, подавляющая часть средств, которые мы зарабатываем, на сегодняшний день инвестируется в развитие горнорудной базы для обеспечения долгой жизни Казахмыса.
– Что ждет Казахмыс в ближайшем будущем?
– Казахмыс в ближайшем будущем ждет полная трансформация. Казахмыс должен стать очень прибыльной, мобильной, эффективной и современной компанией, которая должна занять достойное место в первой пятерке производителей в мире.
Я надеюсь, что в будущем у нас появятся новые проекты. Благодаря проектам, которые мы сейчас осуществляем, у нас появятся дополнительные денежные потоки, которые мы тоже намерены инвестировать в Казахстане.
У нас нет и не было амбиций превратиться в какого-то мирового игрока, приобретать зарубежные активы, мы хотим остаться казахстанским медным производителем.
– Чем объясняется такая страновая политика?
– Стремлением привлечь инвестиции и развивать экономику страны. Казахстан на территории постсоветского пространства, на сегодняшний день, наиболее успешное в этом отношении государство в отношении инвестиционного климата. Казахстан с 16-миллионным населением привлек более $160 млрд прямых инвестиций. Это говорит о том, что инвестиционный климат в Казахстане очень благоприятный, и я думаю, что это очень хорошо сказывается на развитии экономики, создании новых рабочих мест, новых производств.
– В адрес компании нередко звучит критика в медленном старте проектов по расширению Бозшаколь и Актогай. Кто-то говорит, что они были заявлены еще со времен IPO. Можете объяснить, почему произошла задержка, если она была, и как данные проекты реализуются в настоящее время?
– Во-первых, необходимо учесть размеры этих проектов. Впервые за последние 70-80 лет на постсоветском пространстве строится проект такой величины. Сегодня Казахмыс добывает 42 млн тонн руды на 16 рудниках. Актогай и Бозшаколь будут производить совокупно около 50 млн тонн. Только два рудника по своей величине превзойдут весь существующий Казахмыс. Естественно, когда мы говорим о таких масштабах, мы должны понимать, насколько серьезная нужна подготовка для этих проектов.
Приведу пример: у нас есть рудник Жомарт, который добывает 4 млн тонн руды, его строительство заняло 8 лет. Это сложный подземный рудник. Никого не удивляло, что он строится 8 лет – это абсолютно нормальный цикл прохождения всех необходимых этапов строительства рудника.
Актогай и Бозшаколь - открытые рудники, но с учетом объемов производства нужна была тщательнейшая подготовка. Проекты прошли свой естественный путь по всем стадиям, по которым необходимо пройти при строительстве таких проектов: техническая оценка проекта, технико-экономический расчет, подготовка технико-экономического обоснования, подготовка проекта, который одобряется Советом директоров, инженерная стадия и затем строительство.
На Бозшаколе в середине стадии разработки проекта выяснилось, что советские данные, которые мы имели на руках, не соответствуют действительности. Нам пришлось пробурить дополнительно 65 тыс. погонных метров, для того, чтобы заново оконтурить рудное тело и заново определить запасы этого месторождения. Если бы мы не сделали заверочное бурение и не обнаружили бы не подтверждение данных, деньги на строительство этого объекта могли быть потрачены впустую.
Производство на Бозшаколе начнется в 2015 году, мы ожидаем, что этот рудник будет производить около 30 млн. тонн руды в год, более 100 тыс. тонн меди в концентрате, и жизнь этого рудника будет более 40 лет. На этом предприятии будут трудиться около 1 500 человек.
Актогай – такого же масштаба проект, и он действительно был объявлен к строительству ранее, чем Бозшаколь, но на Актогае состав руды отличается. Когда у вас есть ограниченное количество денег, вы обычно решаете, какой проект должен идти первым. Когда принималось решение о строительстве Актогая, у нас еще не было данных по Бозшаколю. Велись геологоразведочные работы, и когда мы поняли, что Бозшакольская руда по составу более благоприятна для отработки, и экономический эффект от строительства Бозшаколя будет выше. Это вполне естественно, что принимается более выгодное и экономически рациональное решение: мы приостановили Актогай и начали разработку проекта Бозшаколь.
На тот момент у нас не было денег на два проекта, поэтому приоритет был отдан Бозшаколю, а Актогай оставили на то время, пока мы не найдем средства. Когда появились средства на Актогай, мы сразу же начали его разрабатывать. Поэтому говорить о том, что мы пообещали, а потом чего-то не сделали, не совсем корректно. Сегодня на Актогае ведутся предварительные работы. Строительство будет начато в этом году и первое производство на Актогае ожидается в 2015. Месторождение состоит из двух рудных тел: начало разработки на окисленной части предполагается в 2015, а производство от сульфидной части мы ждем в 2016 - на один год позже, чем на Бозшаколе. По размеру Актогай тоже очень большой, добыча руды будет порядка 25-30 млн тонн, что будет давать нам около 100 тыс. меди в концентрате.
– Время от времени возникает вопрос о национализации нескольких отечественных предприятий, в том числе и Казахмыса. Чаще всего предложения касаются выкупа предприятий по ценам приватизации. Что Вы думаете по этому поводу?
– Это очень близорукая позиция. Люди, которые об этом говорят, они в свою очередь тоже участвовали в приватизации, прекрасно помнят, какая была ситуация на тот момент. На тот момент за одну меховую шапку можно было купить трехкомнатную квартиру в Жезказгане! Попробуйте это сделать сегодня. На момент начала приватизации, у Казахмыса было почти $500 млн долгов, люди не получали зарплату по 9-12 месяцев. Производства задыхались, останавливались. И когда происходила приватизация, то учитывались все факторы. Тогда компании были готовы просто отдать бесплатно, лишь бы они заработали. Казахстан только-только вставал на ноги, самые первые годы независимости, страна сама находилась в тяжелой ситуации. Понятно, что никаких сил у правительства обеспечивать финансами предприятия, которым было трудно в тот момент, не было. Поэтому появились частные инвесторы, которые подняли на ноги эти предприятия, проинвестировали деньги, взяли на себя огромные риски, ведь не все предприятия поднялись на ноги в то время.
И когда говорят, что кто-то там срубил хороший куш, бесплатно взял предприятие, а теперь жирует, наверное, это совершенно неправильная позиция. Цены на медь были совершенно другие тогда, и себестоимость была тогда совершенно другая. Говорить, что это просто бесплатный подарок, нельзя. Это огромная работа, огромные риски.
Когда Владимир Ким проинвестировал, был риск потерять все. Под долги брали деньги, я занимал, я все заложил, что у меня было на тот момент, и не было никакой гарантии, что через какое-то время смогу вернуть вложенное. Я просто верил в компанию, я видел, какой потенциал у компании, знал, что если мы приложим усилия, то есть возможность ее развить, но я вам скажу, сейчас цены на Казахмыс ниже, чем те, по которым я покупал Казахмыс. На сегодняшний день, я в убытках по инвестициям в Казахмыс, но я верю в потенциал, поэтому сегодня я не хочу продавать акции.
Я думаю, что такие заявления очень близоруки, и это не те люди, которые переживают о будущем страны. Наоборот надо поощрять инвестиции. То, что мы делаем – на сегодняшний день мы намереваемся проинвестировать порядка 4 млрд. долларов только в два рудника. А еще идет реконструкция фабрик, реконструкция существующих рудников. Выделены огромные деньги, миллиарды долларов на инвестиции в развитие компании, в развитие рудников, которые находятся на территории Казахстана. Некоторые думают, что вывезли все активы за границу. Активы здесь остаются, наоборот, люди приезжают и сюда деньги вкладывают. Казахмысовские рудники никуда не уезжают. Людям, которые живут в Казахстане, самое главное, чтобы компания производила продукцию, создавала рабочие места и оказывала социальную поддержку населению, с доходов платила налоги. Кстати, Казахмыс 110 миллиардов тенге в год платит налогов.
– На страницах отдельных изданий вспоминают некий долг руководства Казахмыса государству более чем $1 млрд, якобы там был размыт государственный пакет акций. Действительно ли это так?
– Это абсолютнейшая неправда: гос. пакет никогда не размывался. Гос. пакет в свое время был куплен на открытых электронных торгах, в которых участвовали различные инвесторы.
Когда выпускались дополнительные акции, государства уже не было в составе акционеров. И дополнительная эмиссия была продиктована инвестиционными обязательствами Казахмыса. Тогда были выпущены дополнительные акции, увеличен капитал Казахмыса, и эти деньги пошли на инвестиционную программу – это абсолютно нормально. Был выбор: либо нагрузить компанию долгами, либо выпустить дополнительные акции. На тот момент компания не могла себе позволить долги, и были выпущены акции. Компания использовала эти деньги по назначению. У Казахмыса нет долгов перед государством.
– Казахмыс нередко обвиняют в хищнической эксплуатации Жезказганских месторождений. Что потери металла якобы составляют от 25 до 40%. Поговаривают, что компания намерена уйти из региона. Какое будущее, на Ваш взгляд, ждет Жезказган, есть ли в этом будущем место Казахмысу, и что будет с городом и местным населением?
– Уже в 2001 году люди понимали, что запасы Жезказганского месторождения к 2012-му году должны закончиться. На сегодняшний день у нас 2013-й год, и я вам могу сказать, что жизнь Жезказганского месторождения еще очень долгая, и это показатель, как мы относимся к Жезказганскому месторождению. Всегда очень внимательно готовятся горнорудные планы, выбирается наиболее оптимальный план, который позволяет, во-первых, работать экономически целесообразно, во-вторых, бережно относиться к запасам, для того чтобы продлить жизнь Жезказганского месторождения. В Жезказгане еще огромный потенциал. Могу привести несколько примеров. Буквально за последние годы мы увеличили запасы Жезказгана, в частности на Западно-Жезказганском руднике. Есть рудник Сары-Оба, который тоже подлежит разработке. Сейчас ведутся работы по определению запасов и определению способа отработки. Ведется эксплуатационная разведка Жезказганского месторождения. Есть запасы, которые можно отработать при дополнительных инвестициях, тоже рассматривается их экономическая целесообразность. Поэтому говорить о том, что Жезказганское месторождение умирает, и что Жезказгану уже не жить дальше нив коем случае нельзя. Работы там предстоит очень много.
Другой вопрос, что всегда нужно оценивать экономическую целесообразность и оптимальные способы, как это сделать, каким образом можно привлечь финансирование. У компании всегда должны быть свои приоритеты, мы, как я уже сказал, намерены развивать нашу компанию, увеличить горнорудную базу и определить приоритетность своих инвестиций. Поэтому, необходимо оценивать инвестиционный потенциал Жезказгана, у нас есть так же в портфеле и другие месторождения. Мы просто сейчас должны оценить, какое из этих месторождений будет разрабатываться в первую очередь, какое из них принесет наибольшую пользу компании. И если это окажется Жезказган, значит, это будет Жезказган, если это окажутся другие месторождения, значит, мы проинвестируем другие. Наша основная задача - это увеличить нашу акционерную стоимость, принести пользу нашим акционерам и принести пользу нашей компании. Чем больше компания заработает, тем больше у нее возможностей инвестировать в следующие проекты. И решение будет приниматься в зависимости от экономической целесообразности, которая постоянно оценивается.
– Какова судьба переговоров по продаже доли Казахмыса в ГРЭС-1? Зачем компании выходить из прибыльного и перспективного бизнеса? И что случилось с планами Казахмыса совместно с россиянами развивать энергетику малых ГЭС?
– Касательно ЭГРЭС-1, проходят периодические встречи, мы оцениваем целесообразность этой транзакции. Мы позиционируем Казахмыс как казахстанского производителя меди. В свое время, когда мы приняли решение о том, что мы хотим приобрести ГРЭС-1, на тот момент у нас были свободные средства, на тот момент мы видели, как мы сможем развить эту компанию. Когда мы купили ЭГРЭС-1 в 2008 году, EBITDA компании была $42 млн, по итогам 2012 года она составила $378 млн.
Наша приоритетная задача на сегодняшний день – это развитие Казахмыса как медного производителя, расширение горнорудной базы и продление срока жизни компании как горнорудного производителя. Поэтому когда мы оцениваем перспективность инвестиций и приоритетность, если мы найдем, что цена, по которой возможно продать 50% ЭГРЭС-1 будет привлекательной, все эти деньги, в случае продажи, будут использованы на инвестиции в горнорудной индустрии.
Что касается планов по гидрогенерации, это бизнес достаточно маленького размера, который не повлияет на бизнес Казахмыса. Решение принималось тогда в комбинации с владением ЭГРЭС-1. Политика по развитию зеленой энергетики уже давно была принята страной, мы хотели поучаствовать в этом бизнесе, поскольку у нас есть еще собственные станции, которые поставляют электроэнергию для производственных нужд, компенсировать те выбросы, которые производятся с этих вспомогательных электростанций, путем зачета кредитов, которые можно получить на зеленую энергию. Поскольку мы отдали приоритет сегодня в пользу инвестиционных проектов в горнорудной индустрии, мы также будем оценивать, что лучше сделать с электроэнергетикой. Если мы найдем, что это прибыльно и что это помогает нашему развитию как горнорудному предприятию, мы будем развивать.
– Казахмыс позиционирует себя как вертикально интегрированный бизнес, при этом приходится слышать, что выделяются отдельные структуры в компании. В чем суть этого процесса? Некоторые утверждают, что Казахмыс таким образом обрастает аффилированными компаниями, которые ему оказывают услуги по завышенной стоимости.
– Люди, которые пишут об этом они, не до конца, видимо, разобрались, что же на самом деле происходит. В свое время была принята программа развития малого, среднего бизнеса. Для сведения, я скажу, что вокруг Казахмыса работают более 100 компаний, которые классифицируются как малый и средний бизнес. Это совершенно независимые от Казахмыса компании.
В то же время у нас есть сервис, который изначально, исторически, являлся частью Казахмыса – это вспомогательный сервис. Это, например, транспортные услуги, питание, различные ремонтные работы, строительные работы, которые не являются нашей основной деятельностью. В свое время, когда создавался Казахмыс, полноценного рынка на эти услуги не существовало. Кроме этого, если бы эти услуги закупались на рынке, то тогда нам едва ли удалось проконтролировать цены, и с этим было принято решение о вертикальной интеграции, то есть все, что необходимо для производства меди было внутри компании.
Когда экономика страны начала развиваться, появилась конкуренция, было принято решение о выделении структур, которые обеспечивают сервис или обеспечивают деятельность основного производства, в отдельные предприятия.
Отдельные предприятия, которые выделены в самостоятельные юридические лица и оказывают сервис Казахмысу, являются стопроцентными дочками Казахмыса, остаются в его собственности. Это не какие-то аффилированные компании, которые открыты на каких-то частных лиц, которым даются приоритеты, чтобы они оказывали услуги и потом таким образом отмываются деньги.
Например, у нас есть комплекс вспомогательных производств. На сегодняшний день Казахмыс не нуждается в его услугах на все 100%, поэтому комплекс вспомогательных производств оказывает услуги Казахмысу и также предлагает свои услуги на открытом рынке, для того чтобы зарабатывать.
Кстати, мы одно из условий поставили, что если вдруг компания, принадлежащая Казахмысу, не в состоянии конкурировать с действующими на рынке другими компаниями, мы будем сервис закупать тот, который дешевле. Никакого приоритета для выведенных в отдельные структуры компаний, еще раз отмечаю, принадлежащих Казахмысу, у нас нет.
– К вопросу о себестоимости, какие меры предпринимает компания по контролю за расходами?
– У нас система по контролю за расходами очень жесткая. Процедуры, для того чтобы оплатить деньги из бюджета компании, достаточно строгие, и просто так, на усмотрение одного менеджера без вовлечения достаточно широкого круга специалистов, потратить деньги в Казахмысе невозможно.
Существует порог принятия решений, начиная от людей, которые могут подписывать решения по вопросам инвестиций, выделенных на производство, заканчивая самым высшим составом. Даже у меня есть порог, выше которого у меня нет полномочий, после этого порога я обязан обратиться за одобрением в Совет директоров.
Что касается вопроса контроля себестоимости: естественно, это в первую очередь совершенствование планирования наших горных работ, мы стремимся к тому, чтобы наши горные работы проводились по оптимальному плану, не нарушая график разработки месторождения. Оптимальные горные работы – это минимизация расходов на переработку руды.
Огромная работа, например, была проведена на Николаевской фабрике в Восточно-Казахстанской области, она еще продолжаются. В ее реконструкцию инвестировано более $80 млн, для того чтобы увеличить эффективность извлечения меди в концентрат. До инвестиций Николаевская фабрика извлекала 76 – 78%, на сегодняшний день это извлечение выросло до 90%. Повышение эффективности позволяет улучшить себестоимость, потому что из одной тонны руды нам удается извлекать больше меди, естественно, это повышает прибыль.
Наряду с этим у нас есть масса других мер. Таких, как оптимизация транспортных услуг, или оптимизация металлургического передела. На каждом переделе у нас есть определенная программа действий, которая позволяет осуществлять контроль за себестоимостью. Естественно у нас ведется большая работа по минимизации расходов на закупки.
Также в нашей компании есть Торговый дом – это централизованная служба, которая занимается закупками. Она была организована в первую очередь для борьбы со злоупотреблением на местах. Основные позиции закупаются централизованно, поскольку больший объем позволяет компании иметь более сильную позицию во время переговоров, добиваться лучших цен от наших поставщиков. Кроме этого она позволяет нам контролировать цены, которые нам предлагают наши поставщики.
У нас есть отдел оптимизации цен, который начинает свою работу после того, как уже были проведены переговоры с поставщиками либо были проведены тендеры. Задача отдела - улучшить полученную цену. Те цены, которые в Казахмысе получаем в итоге, по которым ведем закупки, они уже оптимизированы настолько, насколько это было возможно – это тоже помогает контролировать себестоимость.
– Прошел год со времени трудового конфликта на Анненском. Какая сейчас обстановка на предприятиях Казахмыса? Есть ли предпосылки для новых волнений?
– В первую очередь стоит отметить, что конкурентоспособность зарплат в Казахмысе очень высокая. В среднем по горной отрасли Казахмыс, с уверенностью могу сказать, занимает первое место по уровню зарплат. После конфликта, который возник на Анненском руднике, мы провели работу с коллективом, разъяснили инвестиционные планы компании. Разъяснили, что компания инвестирует огромные деньги в рост и развитие нашей горнорудной базы и что необходимо учитывать все входные данные, когда люди думают о зарплате. На сегодняшний день у нас доля заработной платы в структуре себестоимости превышает 30%.
– Олег Николаевич, как Вы прокомментируете ситуацию с ENRC, особенно в свете того, что «Казахмысу» пришлось зафиксировать внушительный убыток в отчетности?
– В первую очередь, стоит сказать о том, что все горнорудные компании в мире в этом году и в прошлом году пострадали от снижения цен на производимую продукцию. Списание убытков сделал не только Казахмыс, но и все крупные компании многомиллиардные убытки списали. Неудивительно, что стоимость акций Казахмыса тоже снизилась. Существует много причин почему нам пришлось списать убытки так же, как это сделали и многие другие. В целом сейчас горнорудная индустрия находится на нижней стадии цикла, поэтому нам пришлось списать.
– По поводу консорциума акционеров ENRC: готов ли Казахмыс рассматривать предложения консорциума, в котором фигурируют его собственные акции?
– Казахмыс готов рассматривать любые предложения, которые добавят стоимость акций нашим акционерам и увеличат акционерную стоимость капитала для наших акционеров.
– В отношении ENRC британские органы в настоящее время ведут расследование по обвинениям в коррупции. Некоторые СМИ в Казахстане тут же предположили, что коррупция присутствует и в Казахмысе. Что компания якобы намеренно завышает себестоимость. Что Вы можете сказать в ответ на эти обвинения?
– Я бы назвал это предположениями людей, которые очень слабо знакомы с деятельностью Казахмыса. Казахмыс – открытая компания и не совершала никаких ни связанных сделок, ни сделок, в которых вообще когда-либо участвовали люди, замешанные в коррупции.
Я не могу комментировать ситуацию в ENRC. Но уверяю Вас, что вещи, в которых нас подозревают – если бы они были, то неминуемо попали бы в зону внимания соответствующих органов. У нас регулярно проходят проверки, наша компания работает в соответствии с актом «О борьбе с коррупцией», который был принят 2 года назад в Великобритании, поскольку мы листинговая компания.
Кроме того, мы, конечно же, соблюдаем законодательство Казахстана. Мы видели разные рассуждения о том, что Казахмыс отмывает деньги через серые схемы, о всевозможных коррупционных схемах, связанных с Казахмысом – я могу сказать, что это совершенная неправда. Никогда никто из действующих менеджеров высшего состава не был замешан в этих вещах, потому что мы сами являемся акционерами и заинтересованы в том, чтобы акции нашей компании росли.
– В Казахмысе сменился председатель Совета директоров, есть ли за этим шагом какие-то скрытые причины помимо тех, что озвучивали?
– Совершенно нет никаких скрытых причин. Когда компания Казахмыс вышла на листинг на Лондонской фондовой биржи, было принято осознанное решение назначить Владимира Кима председателем Совета директоров. По правилам биржи председателем Совета директоров в листинговых компаниях должен быть независимый директор: этот человек не должен работать в Казахмысе, не должен занимать никакой исполнительской позиции, то есть никаким образом не связан с этой компанией – ни как акционер, ни как исполнительное лицо в этой компании. Учитывая, что г-н Ким играет огромную роль в этой компании, он является основателем этой компании, регулирующие органы Великобритании приняли позицию компании, что его участие в Совете директоров в качестве председателя наоборот пойдет на пользу акционерам.
Поскольку Казахмыс являлся первой компанией на территории бывшего Советского Союза, которой удалось выйти на основную площадку фондовой биржи, то, естественно, отношение регуляторов в Лондоне было настороженное. Компанию тогда никто не знал, некоторые спрашивали Казахстан - часть ли это Афганистана.
Теперь мы уже 8 лет на рынке, компанию узнали. Мы, я думаю, заработали себе достаточно хорошую репутацию, и сегодня мы сочли целесообразным передать полномочия председателя Совета директоров независимому директору, который не является сотрудником компании. Г-н Ким остался в Совете директоров, также как он и был раньше, он является сотрудником компании и исполняет роль Президента компании и председателя Совета директоров в Казахстане. Он только передал полномочия организации работы Совета директоров в Великобритании независимому директору, как и требуют правила. Больше ничего не изменилось, и никаких подводных течений тут нет.
– Часть Ваших акций в Казахмысе и определенный пакет акций Владимира Кима находится в залоге. Как Вы можете это прокомментировать? Зачем понадобились деньги, и нет ли претензий со стороны кредиторов в связи с падением стоимости акций?
– Да, какая-то часть находится в залоге, это управление личными средствами. Я думаю, у каждого человека есть собственное видение, право распоряжаться своими средствами. Кредиты, которые были подняты под залог этих акций, проинвестированы в другие активы, для того чтобы диверсифицировать свой портфель инвестиций.
Что касается претензий от кредиторов в связи с падением акций - таких претензий нет. Мы в состоянии управлять рисками, которые мы на себя берем, и, несмотря на то, что произошло падение акций, все свои обязательства перед кредиторами мы исполняем.
У нас большой запас прочности, чтобы не допустить продажи наших акций на рынке. Ни Владимир Ким, ни я, мы не намерены уменьшать свою долю в Казахмысе. Наоборот, в связи с тем, что мы видим перспективу, я был бы счастлив ее увеличить, если появится такая возможность.
– В списки казахстанской версии журнала Forbes, Вы в числе богатейших людей Казахстана, как Вы относитесь к такому статусу?
- Я никак не отношусь к таким рейтингам, я не знаю вообще, для чего они делаются. Мои инвестиции преимущественно находятся в Казахмысе. Да, я богат тем, что я акционер Казахмыса, но те деньги, которые я потратил в свое время, они инвестированы в Казахмыс, в акции, и мое богатство – это то, что я работаю в Казахмысе.
Я не тот миллиардер, который держит деньги в кошельке и плавает на яхтах. Я инвестировал в индустрию в Казахстане, надеюсь, что мои инвестиции, благодаря нашим общим усилиям, всем людям, которые с нами работают, когда-то принесут прибыль. На сегодняшний день, как я уже отмечал выше, цены по которым я приобретал акции Казахмыса, выше, чем цены, которые сегодня стоит Казахмыс. Я - богатей с минусом на сегодняшний день.
– Часто приходится слышать, что западные миллиардеры тратят большие благотворительность, как Вы относитесь к такой деятельности? И можно ли сказать, что Олег Новачук - филантроп?
– Положительно отношусь к тем людям, которые занимаются благотворительностью. Да, я занимаюсь благотворительностью, я это не афиширую, не участвую ни в каких благотворительных фондах и не объявляю об этом публично. Я регулярно занимаюсь благотворительностью, делаю это адресно, в частности – это поддержка детских домов, но я не рекламирую это. Когда ты кому-то помогаешь, адресат не должен об этом знать. Я придерживаюсь такого принципа.
