— Насколько внешние факторы и, в частности, укрепление доллара и ужесточение денежно-кредитной политики США, по вашему мнению, могут влиять на ближайшие перспективы казахстанской финансовой системы и экономики?
— Укрепление доллара и политика ФРС по ужесточению монетарных условий, в частности, повышение ставки, безусловно, затрагивают все развивающиеся рынки, не только Казахстан. То есть с них происходит определенный отток капитала. Деньги возвращаются в США, а там неизбежна утилизация — обратный процесс количественному ужесточению. Многие валюты развивающихся стран это почувствовали. Более того, такой сценарий даже предполагался самой ФРС, потому что один из членов ее комитета упоминал об осторожности в проведении ужесточения политики, из-за понимания возможных последствий для развивающихся рынков, которые вернутся негативом в экономику США. С самого начала ФРС настаивала на том, что все будет делаться очень постепенно, с оглядкой на возможное влияние на развивающиеся рынки. Для Казахстана воздействие связано с ослаблением тенге, но благодаря свободно плавающему курсу — это происходит очень плавно. Можно выделить несколько предпосылок: с одной стороны, это как раз ужесточение подходов ФРС, с другой — увеличение цены на нефть. Свободно плавающий курс создал многофакторную систему, в которой различные параметры в определенной степени уравновешивают друг друга. Влияние укрепления доллара на казахстанскую экономику достаточно ограничено, то, что происходит внутри, выглядит гораздо более важным.
— А насколько серьезным может быть влияние искусственного ослабления некоторых валют, в частности, юаня, как реакции на торговые ограничения со стороны США?
-Есть большой вопрос: насколько ослабление валют развивающихся стран является искусственным. Уже было сказано, что повышение ставок ФРС привело к всеобщим ожиданиям оттока капитала с развивающихся рынков. Совершенно четко все понимали, что будет определенное ослабление валют. Более того, существуют некоторые опасения, их высказывают серьезные инвесторы, что мир сегодня находится на пороге повторения азиатского кризиса 1998 года. Его начало было связано с резким оттоком капитала с развивающихся рынков и цепной реакцией ослабления валют. На самом деле, купировал те события как раз Китай, который в тот момент не стал девальвировать юань, он его удержал достаточно крепким. Тогда была большая дискуссия, что произойдет, если Китай не будет готов принять на себя все издержки кризиса и девальвирует юань. Фактически всеми признается, что, сдерживая курс, Поднебесная приняла на себя удар. Поэтому очень трудно определить, идет ли речь об умышленном ослаблении, и где та грань, отделяющая объективное удешевление от валютной войны.
Избыток крови столь же опасен как малокровие
— Насколько казахстанская экономика остается конкурентоспособнойс точки зрения РЭОК?
— Если говорить о реальном эффективном обменном курсе, то можно отметить, что после перехода к режиму свободного плавания он в гораздо лучшей форме, чем до 2015 года. Сегодня РЭОК достаточно рыночный и равновесный, и с этой точки зрения конкурентоспособность казахстанского производства существенно выросла. Но есть две темы для обсуждений. Одна из них — это теоретическая возможность дальнейшего ослабления реального курса, придающая конкурентоспособность казахстанским товарам. Но все очень сильно зависит от экономической политики правительства, потому что одними курсовыми преимуществами невозможно стимулировать экономический рост. Курс может содействовать или помешать экономике, но сама суть в том, что развитие экономики происходит не от монетарной, а от экономической политики. Нельзя смешивать эти вещи. Монетарная политика обеспечивает финансовую стабильность и в принципе может оказать небольшое влияние на экономический рост. Но сама экономика всегда развивается в силу своей внутренней логики. От бюджетных приоритетов, фискальных стимулов, от политики в области занятости, от всего комплекса социальной политики и в том числе от распространения информации. Основная проблема сегодня — на этой стороне. С точки зрения монетарной политики обеспечен эффективный, здоровый, долгосрочный РЭОК, а если экономическая стратегия будет стимулировать развитие экономики, можно будет немного сдвинуть это монетарное равновесие. Но если такой целостной и эффективной политики нет, то сдвигать равновесие и хоть в какой-то степени управлять курсом — просто опасно.
— Имеет ли смысл предоставление финансовой системе дополнительной ликвидности в попытках стимулировать кредитование?
-Сегодня нет, потому что структура экономики не готова принять эту ликвидность. То есть деньги — это кровь экономики. Но больше крови, чем нужно, столь же вредно, как меньше. Ее должно быть ровно столько, сколько необходимо организму. Если тело находится в бездействии, ему вредны дополнительные вливания, если происходит активное развитие, интенсивные тренировки, бег и прыжки, то кровоснабжение должноускоряться. Просто выдавать деньги экономике, которая не готова их принять, не имеет смысла. В ситуации экспансии, когда экономика все больше работает на экспорт и производится больше, чем потребляется, безусловно, можно думать о предоставлении дополнительной ликвидности и увеличении денежной массы. Когда нет нормального продвижения экспорта, наши производители продают нашим же потребителям, удвоение денег приведет к двукратному росту цен, а потребитель и производитель останутся теми же. Бессмысленно говорить о смягчении политики и предоставлении ликвидности, которая будет попадать в неэффективные предприятия. Это то, что мы видели, к сожалению, во многих проектах в рамках ГП ФИИР. Стекольные заводы, непонятные планшетники в Актау и авиастроительные предприятия. Деньги просто разбазаривались, об этом президент говорил. Заводы открывались, но потом не работали. В таких условиях вливание дополнительной ликвидности — либо ее потеря, когда деньги зарываются в простаивающие предприятия, либо ее присвоение, разворовывание и вывод за рубеж.
-Но нет ли предпосылок к тому, что избыточная ликвидность будет просто просачиваться на валютный рынок?
— Это уже не актуально. Раньше уход в доллары был весьма острой проблемой, потому что экономически равновесный курс был существенно слабее, чем номинальный. Поэтому любые лишние деньги конвертировались. Если тогда все понимали, что равновесный курс 350, а номинальный 150, естественно, любой лишний тенге уходил в валюту. Сегодня есть понимание, что равновесный курс 340, а в обменниках он 345, и деньги не идут в этот сегмент. Покупать доллары ради долларов бессмысленно. Поэтому большой проблемы просачивания в валюту нет. И это подтверждается, в частности, статистикой покупок в обменных пунктах населением. Российских рублей уже третий месяц подряд покупается в два раза больше, чем долларов. Люди покупают рубли, потому что завозят российские товары и ездят в Россию. Раньше доллар покупали потому, что и импортировали, и на всякий случай. Сейчас для импорта из ЕАЭС удобней рубли, а покупки долларов на всякий случай потеряли смысл. Риски просачивания ликвидности на валютный рынок — это история, к которой мы, безусловно, привыкли за 20 лет управляемого курса, но она не имеет сегодня ни актуальности, ни смысла. Просто психологически люди, эксперты, специалисты это еще не осознали. Инерция мышления.
Жесткая чистка субсидируемой части экономики
-Может ли ужесточение денежно-кредитной политики под влиянием внешних факторов, либо по крайней мере приостановление ее смягчения, ухудшить перспективы роста кредитования?
— А кредитование растет. Когда мы смотрим на статистику, то видим два параллельных процесса. Один связан с большими списаниями проблемных кредитов. Это, в том числе явная заслуга Национального банка, которыйдал возможность банкам признать существующий объем неработающихкредитов, через оказанную помощь. С другой стороны, были решительные действия в отношении ряда банков. Сильным игрокам была дана возможность признать убытки и объем неработающих активов через предоставление мягкого займа. У откровенно слабых институтов и там, где были определенные мошеннические схемы, очень жестко были выявлены все проблемы и произошел уход с рынка. Таким образом, параллельно происходят списания и вывод из банковской системы неработающих кредитов и новое кредитование. При поверхностном взгляде на статистику получается, что кредитование стагнирует. Из системы выведенопроблемных кредитов на 1,2 трлн тенге, но вместо них выдано уже на 1,3 трлн новых кредитов. Крайне важно отметить, что такого честного взгляда на неработающие кредиты за последние 10 лет, пожалуй, не было. Независимые аналитики традиционно говорили о 30 или 40% проблемных кредитов и о том, как это ужасно, но с этим ничего не происходило. Сейчас налицо качественное улучшение структуры кредитного портфеля.
-Ухудшение внешних условий не может быть в нынешней ситуации ограничителем для кредитования?
-Влияние внешних факторов очень невелико в силу того, что во внутренней экономике страны скопилось огромное количество проблем. Их решение может иметь неизмеримо больший эффект, чем повышение или понижение ставки ФРС. Нужно, например, очень четко и жестко чистить портфель просубсидированных проектов, в том числепересматривать портфель фонда «Даму». У нас так иногда получается: проект какой-нибудь попадает в ФИИР, он политически освящен. Акиматы по нему отчитались, а проект убыточный. Ситуацию пытаются исправить с помощью денег фонда. Закрывать нельзя, дают денег еще или реструктурируют, а по сути, ничего не меняется. Потом начинают нагибать какие-то из компаний «Сам рук-Казыны» или тот же акимат на предмет закупок. Зачем покупать у частников, которые создавали все на свои деньги, мы лучше поддержим проект, потому что ему все-таки госденьги дали, отвечать кто-то за это будет. То есть искусственные проекты поддерживаются, частные, возникшие в конкурентном поле, могут отдыхать. Субсидируемые бизнесы мешают вырасти нормальным частным и одновременно прожигают деньги государства. Грубо говоря, нужна ревизия субсидируемой части экономики и признание убыточным того, что убыточно. Если вернуться к стекольному заводу, если бы не было громкой истории с экс-министром экономики, то, наверное, он бы до сих пор работал, через пень-колоду. Давайте посмотрим честно на экономику, так же как Нацбанк посмотрел на банковскую систему. Этих банкротим и отзываем лицензии, этим помогаем. При этом оказание поддержки и списание полутора триллионов тенге — это, безусловно, мужественный шаг. Поскольку любой центральный банкир предвидит в таких ситуациях ухудшение статистических показателейи громкие обвинения о том, что кредитование не растет. Если акимы и «Даму» начнутчистить свои убыточныепроекты, то понятно, чтоу нихбудут проблемысо статистикой, поэтому никто на это не идет.
— Это необходимо, чтобы ресурсы попадали в наиболее конкурентоспособную часть экономики ?
-Да и потенциал этого гораздо сильней, чем любое внешнее влияние.
Доходы населения, а не стекольные заводы
-Вы недавно высказывали идею, что необходимо увеличивать доходы населения, а не программы для бизнеса.
— Это даже не вопрос денег, но общей философии. Поддерживать бизнес, по существу, бессмысленно. Это род человеческой деятельности ипреференции касаются только одного из ее специфических направлений.Это нонсенс, государство должно поддерживать людей. Рыночная экономика потому эффективна, что бизнес всегда находит ниши и заполняет их. Но бизнес это все же нечто вторичное после развития общества и государства, находящее возможности зарабатывать в любых условиях. В Казахстане все наоборот, поддерживается бизнес, а уже люди должны находить ниши и возможность заработать. Число предпринимателей не более 2% во всем мире. Следует поддерживать 90%, которые не ищут ниши, но увлечены чем-то своим. А эти 2% найдут возможности, потому что это специфический талант, с ним они родились.
— Если сконцентрироваться на стимулировании доходов населения, нет ли каких-либо опасностей, связанных с инфляцией?
— Абсолютно нет, поскольку вопрос в том, как стимулировать. Никто не говорит, что нужно просто раздавать деньги. Необходимо улучшать инфраструктуру, это совсем не только дороги в городах, это коммуникациимежду городами. Более того, это совсем не только дороги, например, те же колодцы.У нас скотоводство всегда было основано на том, что люди кочевали на 300- 400 километров и двигались от колодца к колодцу. Сегодня они не функционируют, и все животноводство находится в радиусе 20 километров от райцентра. Инфраструктура — это та же система ирригации.В древнем Вавилоне расцвет сельского хозяйства наступил после того, как они начали строить каналы. Один крестьянин на своих нескольких гектарах ничего не сделает. Да, это будет стоить 100 миллиардов тенге, на которые не будет построен очередной стекольный завод, но позволят оросить большое количество полей. Поэтому доходы населения — это не раздача денег, а создание жизненно необходимой инфраструктуры. Если вы провели воду не в какой-нибудь коттеджный пригород, а кинули канал по степи, люди сами быстро соорудят себе жилье, потому что там есть чем жить. Подремонтировали колодцы в округе, есть ареал для животноводства.
Подобный эффект может давать также снижение тарифов на электроэнергию или тепло. В этом нет дотационной составляющей. Все монополии подлежат регулированию. В результате может быть достигнут эффект того, что расходы на свет, воду и газ серьезно удешевляются для потребителей. У человека будет больше средств на какие-то потребительские цели, на то, чтобы сходить в кафе или магазин. Монополисты и крупный бизнес сейчас живут хорошо, а погибают парикмахерские, кофейни, рестораны и торговые предприятия. Третий аспект — газификация, где делается большая работа, но подключение газа стоит 300 тысяч тенге. Если сделать бюджетную программу и этим займутся акиматы, то даже для частника стоимость подключения может быть грубо оценена в 150 тысяч. Необходимы те же мягкие кредиты. Дайте средства газораспределительным компаниям под 2% и пусть клиенты газовщиков в течение трех лет оплачивают подключение через тарифы. В том же Алматы сразу изменится экологическая обстановка.
Для малого бизнеса снижение коммунальных тарифов может быть полезно дважды: с одной стороны, оно удешевляет его продукцию, с другой — увеличивает спрос. Пока мы думаем о бизнесе, у людей нет доходов. В общем то, что хорошо для бизнеса, не всегда позитивно для населения. Но если растут доходы людей, то бизнес всегда выигрывает.
— Все же с точки зрения наиболее эффективного развития экономики и финансовой системы, что может быть приоритетом: стимулирование потребительской активности или долгосрочных сбережений?
-Сейчас нужно стимулировать доходы. Когда мы выбираем между потребительской активностью и сбережениями, то предполагаем, что есть доходы, и мы просто не знаем, что важнее. Так вот, сегодня надо поощрять доходы: когда мы это сделаем, тогда уже решать, как их распределить. Пока не решен принципиальный вопрос, связанныйс доходами. Поэтому какие-то разговоры о том, что нужно продвигать в первую очередь, бессмысленны. Доходов нет и пока на этом можно поставить точку. Делить нечего.
