Казахстанские авторы заполняют все более глубокие ниши литературного рынка. Монитор сердцебиения читателей зашкаливает на явных бестселлерах. К ним можно отнести «Ситуативный казахский» Каната Тасибекова или «Баян. Обо мне и не только» Баян Есентаевой.
Последняя книга вышла беспрецедентным для Казахстана тиражом 20 тыс. экземпляров. По свидетельству работников книжной сети «Меломан», она полностью переворачивает представления участников рынка об аудитории, а само событие характеризуется не иначе как «феномен Есентаевой».
«Капитал.kz» исследовал книжное пространство между этими двумя «маяками» и пришел к выводу, что рынок казахстанской литературы переживает настоящий ренессанс.
Ермек Турсунов: «Буду отстреливаться до конца»
Литературный сезон-2017 закрылся представлением новой книги Ермека Турсунова «Жили-были». «Я наследник поколения Герольда Бельгера. Он завещал мне позицию, которую я буду защищать до последнего патрона», — так определил свое творческое кредо Турсунов, отвечая на вопросы аудитории.
Нет надобности представлять Турсунова — режиссера, сценариста и писателя. Однако наблюдать за развитием еще одной грани его таланта — умением общаться с большой аудиторией — советую настоятельно. Ермек Турсунов нашел тональность, которая сразу подкупает искренностью и простотой.
«Я же давно пишу, и как публицист, и как автор. И всякий раз видел себя стоящим над пропастью и говорящим с пустотой. Но однажды в темноте зажглась пара глаз. А потом еще и еще. Я присмотрелся — а там, оказывается, множество людей стоят и слушают! — описывает Ермек Турсунов свои отношения с литературой и читателями. — Поддержка людей — это неожиданно новый ресурс в жизни. Я человек сомневающийся, когда пишу, себя спрашиваю: кому это? Но когда видишь, что книгу ждут, работа наполняется смыслом».
Мы встретились, чтобы узнать его мнение о текущем состоянии книжного рынка страны. Ермек Турсунов согласен с тем, что в текущем году проявился интерес читателя к произведениям отечественных авторов. Например, его предпоследняя книга «Мелочи жизни» пережила три дополнительных издания. Однако без тени кокетства автор говорит, что имя на обложке не имеет в данном случае значения: интерес к отечественному слову обусловлен нелитературными причинами.
«Люди нуждаются в альтернативной информации, а кто там с ними общается — Турсунов, Петров или Иванов — неважно. Главное — разговаривать с людьми на человеческом языке, — считает Ермек Турсунов. — Люди забыли, как может выглядеть человек и как он может делиться своими историями. Они хотят услышать сформулированную мысль, где мы находимся. Дать характеристику прошедшей минуте. В информационном поле сейчас мало настоящего. Люди устали от повального актуалитета, „желтухи“, „чернухи“ и скандалов. И человек с развитым вкусом, встречая настоящее, сразу это отмечает, сразу это чувствует. Это очень дорогие вещи».
«Я не хочу предавать свою профессию. Не хочу предавать своего зрителя, читателя, собеседника. Хочу держать спину. Я стал буйком, до которого человек может доплыть и передохнуть, держась вместе в бурных волнах. И это не мой выбор. Люди мне пишут об этом, говорят мне об этом. Это ведь хлопотно, это ответственность. И хорошо, что вопросы тщеславия для меня давно решены», — так Ермек Турсунов обозначает свои место и роль на литературном рынке страны.
Олег Червинский: «Нефть — упущенный шанс Казахстана»
«Я суммировал историю „нефтянки“ за 25 лет, и сложилось впечатление, что нефть была большим шансом для Казахстана: стартовать с нуля и построить немножко иную страну, иную экономику, иное общество. И мне показалось, что этот шанс мы в чем-то упустили. Поэтому „черная кровь“ в названии несет некий негативный оттенок, хотя изначально никакого негатива не вкладывалось», — так Олег Червинский характеризует свой труд.
Книга «Черная кровь Казахстана» вышла в октябре тиражом 1200 экземпляров, а уже месяц спустя возникла потребность напечатать еще тысячу. Первое впечатление о книге как о глубоко специальной, написанной исключительно для участников нефтяного рынка, обманчиво. Реализация этой идеи долго обкатывалась в сетевых изданиях. Автор несколько лет вынашивал идею написания книги, опубликовал целый публицистический цикл, нарастающая популярность которого указала верную тональность. Только после этого Олег Червинский засел за собственно литературный проект.
«Всегда есть опасение: вдруг напишешь, а никто не будет читать? Эта мысль меня поддерживала и удерживала от халтуры. Пришлось и в библиотеке посидеть, архивы поднять, встречался с нефтяными генералами, беседовали часами, — рассказывает Олег Червинский. — Нефтянкой я занимаюсь с 1994 года, я около нефтянки, в нефтянке, пишу о нефтянке и для нефтянки. Но что, если это больше никому не интересно? И когда мои публицистические колонки стали набирать по 40 тысяч просмотров, я понял: это интересно, это читают».
Олег Червинский отчасти удовлетворил наш интерес к материальной стороне литературного творчества. Подписываемые авторами договоры запрещают раскрывать бухгалтерию. «Это не огромные деньги, но деньги, которые для меня что-то означают. Я посчитаю, что труд окуплен, когда весь тираж будет распродан. В этом случае я скажу, что год моей работы оценен адекватно, — признается Олег. — Конечно, это не те гонорары, которые получают Донцова или Устинова. Но и не символические копейки, на которые можно отметить с друзьями выход книги в ресторане — и гонорар закончился».
«Подрастает новое поколение, если автор соответствует его ожиданиям стандарта качества — оно голосует за него деньгами. В кино ходят на казахстанское, слушают отечественных исполнителей. И у казахстанского книгоиздания выросла своя ниша. Я ведь к модным авторам никаким боком, однако в этот закрытый клуб вошел, — размышляет Олег Червинский. — Это произошло не вдруг, помню, в 2012 году Куат Домбай издал книгу „Пиар без понтов“, и она „выстрелила“, стояла в „Меломане“ в десятке самых продаваемых. Тогда я задумался о том, что люди хотят читать что-то свое, казахстанское».
Сейчас Олег Червинский ищет возможности для выхода своей книги на российском рынке. «Мне хочется, чтобы как можно больше людей мою книгу увидели и оценили. Главный двигатель всего этого — эмоции, мне ведь есть на чем зарабатывать, я издаю журнал, есть другой небольшой бизнес. Но я буду рад, если мою книгу прочитают в Тюмени, Ханты-Мансийске или в Москве, — делится он своими планами на будущее. — Есть идея новой книги, уже не про нефть, но тоже о том, что я хорошо знаю. Но она должна вызреть, должна родиться в голове, перенести на бумагу — дело второе. Может, летом в отпуске возьмусь. От подробностей воздержусь, боюсь сглазить».
Вадим Борейко: «Надо оставлять материальные следы»
В «обойме» журналиста Вадима Борейко уже четыре книги. «Для меня это не способ заработка, если бы я полагался только на это, я ходил бы голодный и некрасивый. Просто надо оставлять после себя какие-то материальные следы», — считает он.
«О деньгах я с удовольствием поговорю с налоговым инспектором, — реагирует собеседник на попытку завести разговор о размерах авторских гонораров. — Единственное, что могу сказать, книгоиздание — это не наркотики и не оружие, и в целом не очень прибыльный бизнес. Хотя если книжная сеть платит тебе аванс, то это ощутимые деньги. Кроме того, ежемесячно я получаю на карточку деньги за текущие продажи».
Последняя книга Вадима Борейко — «Високосный.kz». «С точки зрения продаж она не такая удачная, было два маркетинговых просчета. Мы на волне успеха предыдущей книги „Котелок“, которая выдержала два издания, сделали тираж 1500 и цену подняли, поэтому медленнее продается. Но для бумажных книг в Казахстане это нормальный средний тираж. Если он расходится за полгода, книжная сеть „Меломан“ считает, что это хорошее успешное издание», — рассказывает автор.
Для Борейко писательство — это не проявление творческого нетерпения, а «желание оставить после себя материальные следы». «Я не кокетничаю, когда не считаю себя писателем. Это бывает мука смертная и не приносит громадное удовольствие, — признается Вадим Борейко. — У меня вышло две книги подряд, потому что давно накапливалось и хотелось освободиться от этого. Я много об этом болтал, но к работе приступил в 2012 году. Был тогда безработным, листал подшивки в библиотеке в поисках того, что не найдешь в интернетах, делал копии. Много нашел „золотинок“. Из этого сложился „Котелок“. „Високосный“ стал продолжением этого эксперимента. Если в „Котелке“ я „заварил“ всю свою жизнь, то тут собрал впечатления о минувшем годе. И вывод из книжки заключался в том, что этот год замкнул 10-летие посткризисное, но жизнь нас ничему не научила».
Наш собеседник уверен, что после 25 лет застоя книжный рынок непременно будет расти. «Бумажную книгу „подранил“ интернет. Каждые два года информация удваивается, все это надо осваивать. Постоянно меняется повестка дня, аудитория и журналисты носятся от одного инфоповода к другому, создалось рваное клиповое сознание, — размышляет Вадим Борейко. — Но рано или поздно люди хотят понять, что происходит. Поэтому будет постепенное возвращение. В противовес технологиям люди будут возвращаться к винтажной сфере, к материальной культуре. К книгам. Так что есть у меня может и безнадежный, но расчет, что человечество вернется к книгам, и наше казахстанское человечество — тоже вернется».
Данияр Сугралинов: «Любовь должна побеждать зло»
Данияр Сугралинов — это явление, оценить которое будет возможно только со временем. Он автор, не желающий ограничивать себя узкими рамками казахстанских книжных магазинов. Его рынок — глобальная сеть, где его знают и читают миллионы читателей. Мешает ли открытая публикация книг писательству как бизнесу?
«С мая по июль я писал книгу „Level Up. Restart“. Она публиковалась бесплатно на литературном портале. Вторую книгу там же я выпускаю уже по подписке, то есть по мере написания выкладываю главы. У этой книги сейчас 5000 подписчиков, подписка стоит 100 рублей, — раскрывает секреты онлайн-кухни Данияр Сугралинов. — Для занятия, которое отнимает 2−3 часа перед сном в свободное время, вполне нормально. Но писателем я буду себя считать тогда, когда мой семейный бюджет будет хотя бы наполовину состоять из гонораров».
Какого размера заработки у коллег по виртуальному литературному цеху? «Самые продаваемые произведения — в жанре женской романтической фантастики. Топовые авторы зарабатывают порядка $10−15 тыс. в месяц, — рассказывает Данияр Сугралинов. — Но это не литература, не высокий стиль. Это вкусная хорошая жвачка, как сериал».
Мы обсуждаем феномен популярности сериалов и какие выводы из этого должен делать литератор. «Сериальность мышления от чего сформировалась? Потому что ритм жизни невыносимо быстрый. Переключение внимания между книгами или фильмами — даже и это вызывает стресс, — рассказывает Данияр Сугралинов. — Поэтому издательства одиночные книги не издают, разве если автор — Кинг или Акунин. Выпускать книги несерийно, меньше трех, издателям неинтересно».
Данияр Сугралинов — возможно, первый казахстанский автор на пороге глобального прорыва. В апреле будущего года в глобальном издательском конгломерате Amazon запланирован выход его новой книги.
«Литературный агент, с которым я заключил контракт, делает адаптацию моих книг под американский рынок. Будет и бумажное издание, этим занимается Amazon. Достигнуты договоренности с издательствами в Китае, Южной Корее, Германии, Польше, — рассказывает он. — Я не могу публично разглашать детали контракта. Изначально они отнеслись ко мне как к новичку, дали маленький процент. Потом получили рецензии от своих рецензентов. Это не только авторы или литературные критики, это в целом представители издательского бизнеса, могущие предсказывать коммерческий успех. Очень хорошие рецензии прозвучали, после них мой гонорар повысили. Все покажет первый месяц продаж. Если войду в топ-200 издательства Amazon, это будет успех».
Хотя Данияр Сугралинов и характеризует свой труд как «литературную жвачку», к разработке идей он подходит очень ответственно. «Я отношусь к чтению как к бизнесу и читаю в среднем 2−3 книги в неделю. Читаю все подряд, от бестселлеров до самиздата с грамматическими ошибками. Мне важен сюжет и хорошая проработка героя, — признается он. — Не понимаю авторов, которые пишут ради оценки критиков. Меня интересуют читатели, и в первую очередь подростки. Они толерантны к жестокости, им все привычно, но они остаются детьми, а детям свойственно верить, что любовь побеждает все остальное».
Хаким Булибеков: «Допишу „Божественную трагедию“ — и точка»
Хаким Булибеков — поэт, поэтому относится ко всему глубоко философски. В том числе и к успеху последней книги «Кыпчак в Антарктиде», написанной в прозе. «Мне неудобно задавать такие вопросы, как продается моя книга. 1 декабря книга поступила в продажу, и мне сказали, что в первый же вечер разошлись 100 экземпляров», — рассказывает он.
«Кыпчак в Антарктиде» — книга воспоминаний о научной экспедиции, участником которой стал поэт, а тогда молодой и подающий надежды физик. Как и положено поэту, в центре повествования — любовь.
Эта книга — не только первый опыт прозы для поэта Булибекова, но и первое вхождение в реальный литературный рынок. Прежде все книги он издавал благодаря поддержке неожиданных спонсоров.
«Первую книгу я издал, когда один бизнесмен дал деньги и сказал: если не издашь — ты трус. И все равно я долго думал, искал силы для публикации. Как показать другим свое наболевшее и спросить: вы согласны? — вспоминает Хаким Булибеков. — Второй раз тоже нашелся спонсор. Я читал свои стихи в кафе и один слушатель поинтересовался: сколько стоит экземпляр выпущенной книги? Я сказал: наверное, доллар. Он дал $10 тыс., я потом эту книгу как визитки раздавал. Мне в то время друзья устраивали концерты, выступления на телеканалах, на этой волне я передал в магазин 300 экземпляров, и что ты думаешь — ни одного не продал».
«Можно сказать, я баловень судьбы. Но вот эту книгу, про Антарктиду, — я пахал, полгода вымучивал. Проза — это гребля. Поэзия — серфинг. Пока есть волна, есть движение. В поэзии можно дать образ, ассоциацию, хорошую рифму. А в прозе ты должен быть конкретен», — говорит Хаким Булибеков.
«Я в жизни вот что понял: не надо бояться и бесполезно рассчитывать. Получается лишь то, что делается по позыву сердца. Я мечтал выстроить жизнь в науке, в искусстве — ничего не получалось. Если бы я планировал стать поэтом — точно бы не вышло, — делится поэт. — Сейчас я пишу „Божественную трагедию“. Я попадаю в рай и там встречаю Данте, Гумилева, Вернадского… 20 страниц написано, еще 2−3 осталось. И как только я их напишу — все, больше ничего писать не буду. Поэтому я их растягиваю, больше о них думаю, чем пишу».
