Мы привыкли к тому, что суровый рэпер в леопардовой шубе со сцены рассказывает о тяжелом детстве и ругается на всех, кто попался под его горячий микрофон. Или голливудский актер получает премию «Оскар» за главную (или второстепенную, неважно) роль и идет праздновать. То есть, глядя на все это, понимаешь, у этих людей вряд ли есть какие-либо притязания на технологическую отрасль. Но потом оказывается, что после перформанса рэпер спешит на встречу с основателями технологического стартапа, где видит еще и того самого актера с «Оскаром». Оба хотят вложиться в новую для них нишу, тем более что могут себе это позволить. На деле так все и происходит: Эштон Катчер инвестирует в Airbnb и Duolingo, Снуп Дог приторговывает сушеными растениями через приложение. Даже MC Hammer со своим треком Can’t touch this успел-таки прикоснуться к отрасли и вложился в DC Tech. Актеры, музыканты и даже спортсмены становятся новыми венчурными инвесторами Кремниевой долины, хотя, казалось бы, Голливуд и Долина — два совершенно разных мира. «Капитал.kz» рассказывает о том, почему селебрити подались в венчурные капиталисты, и что из этого вышло. В Голливуде, что, закончились деньги?
Боно и партнеры
Похоже, быть красивой, богатой и знаменитой дивой уже не так весело, как было раньше, и селебрити устремились в технологичную сферу. Для многих из них венчурное инвестирование стало подобием запасной карьерной лестницы, на которую можно перепрыгнуть в случае, если первая (статус звезды или актерская карьера) неожиданно рухнет. Стартапы тоже находят в этом свою прелесть. Нет ничего лучше, чем состоятельный инвестор, а если он еще и знаменит, так вообще песня. Селебрити могут не только поделиться крупной суммой денег, но и щегольнуть магией персонального бренда: когда одна звезда финансирует проект, остальные тоже хотят попробовать.
Примером удачных венчурных вложений можно считать союз фронтмена U2 и Facebook. В 2004 году Боно примкнул к компании Elevation Partners, которая несколькими годами позже «поддержала» социальную сеть Facebook $86 млн за скромные 2,3% акций. На сделку обратили внимание только через шесть лет, когда акции Facebook пошли вверх, а Боно и партнеры заработали на этом рекордные $1,4 млрд. Хотя эта сумма не сделала вокалиста ирландской рок-группы самым богатым музыкантом в истории (деньги пришлось разделить между шестью партнерами — учредителями Elevation Partners), он получил 20% прибыли. В пересчете это составляет около $43 млн. В итоге на одной такой сделке вокалист U2 заработал больше, чем успел «напеть» за всю свою вокальную карьеру.
Молодая гвардия в лице Эштона Катчера пошла тем же путем. Еще до того, как актер стал притворяться Стивом Джобсом, играя основателя Apple в фильме «Джобс: Империя соблазна», за плечами у него уже был небольшой опыт участия в инвестиционных раундах. Начиная с 2010 года Катчер непрерывно вкладывал сбережения в технологическую сферу, а его фонд A-Grade Investments за все время работы совершил 61 инвестиционный раунд в 50 различных компаний. Крупнейшим раундом можно считать серию «С» в 2013 году. Тогда Катчер и еще пятеро других инвесторов вложили $200 млн в сервис по аренде жилья Airbnb. Сегодня компания оценивается в $31 млрд. Точно сказать, сколько актер заработал в качестве венчурного инвестора, нельзя. Большая часть компаний остается закрытой, но так как в рукаве у Катчера есть еще инвестиции в Spotify, Foursquare и даже Uber, можно предположить, что дела у него идут неплохо.
Магия бренда
Из-за усиленного внимания к технологической отрасли (она довольно долго оставалась нишевой) сюда потянулись как профессиональные венчурные инвесторы, так и те, кто к технологиям имеет лишь косвенное отношение. Прямо как дальние родственники в период больших праздников. В итоге на рынке на одной чаше весов расположились настоящие инвесторы, на другой — те, кто решил поиграть в таковых.
Бен Кролл из Metamorphic Ventures говорит, что «традиционные венчурные капиталисты открыты для инвестиций со знаменитостями прежде всего из-за их социального охвата через Facebook, Twitter, Instagram».
«У многих из них в контракте прописаны положения, по которым они должны твитить или упоминать о стартапе в интервью определенное количество раз в месяц», — говорит он для The Street.
Из-за оживленного внимания вокруг стартапов стал раздуваться инвестиционный пузырь, так как селебрити готовы были инвестировать заоблачные суммы, существенно отличающиеся от справедливой цены на рынке. Там, где многие инвесторы предпочитают вкладывать, например, $500 тыс. в бизнес с опытными учредителями, селебрити щедро дарят миллионы на идею, которая еще даже не разработана. Как и в кино, знаменитости ищут «голливудский» результат — крупные выплаты за короткий срок. Одним словом, на стартапы стали возлагать большие надежды, тем и придавили.
Пятое колесо
Умудренные опытом дельцы быстро смекнули, что взять в команду звезду а-ля венчурного инвестора сопряжено с некоторыми трудностями. Прежде всего, потому что для селебрити такого рода инвестиции — не главное поле деятельности. Чарли О’Доннелл, основатель и партнер Brooklyn Bridge Ventures, в материале для The Street говорит, что «некоторые знаменитости могут помочь в нетворкинге, но не в повышении ценности бренда или компании. Нужен тот, кто будет „идти“ с вами вместе. Обычно это не тот, у кого есть еще две-три другие работы».
Вложения в технологические стартапы для многих кажутся заманчивой перспективой, но даже если ты одновременно поп-дива и венчурный инвестор, нельзя с точностью утверждать, что инвестиции равны большой окупаемости. Настоящие венчурные инвесторы, прежде чем вложиться, пристально изучают стартап, оценивают все риски и примерно знают, сколько получат в итоге. Отсутствие инвестиционного профита влияет на репутацию всей компании. В случае с селебрити все по-другому. Их карьера не зависит от успеха стартапа, ведь в запасе есть золотой парашют в виде возвращения на сцену. Провал в качестве венчурного инвестора воспринимается не иначе как баловство. Поиграли и хватит. Пора на сцену возвращаться. Случай с Боно и Катчером скорее исключение из общих правил, чем общее правило для всех.
