Их семеро. И у каждого в судьбе, хотя и было по-своему, по-разному, но не без общего. Объединяла их нетипичность театральных карьер в сравнении с путями-дорогами большинства их коллег. Встреча с тремя из них, самыми яркими, в спектакле «Уят», продолжающем шуметь до сих пор, помогла прояснить, отчего же они такие особенные.
Мунира Думан, Нурсултан Мухамеджанов и Айганым Сагынбаева после 9 класса оказались в эстрадно-цирковом колледже в Алматы. На последнем курсе к ним приехала профессор Ярославского государственного театрального института — ее положительно потрясли казахи, которых она приметила на ежегодном конкурсе чтецов им. Чехова в Москве. Вот и решила Татьяна Куценко приехать в Казахстан, удостовериться, действительно ли тут столько талантов. Приехала в Алматы, провела кастинг и предложила нашим студентам обучение за счет государства (российского) в Ярославле.
Мунира: Мы очень много работали над голосами, тембром. Именно из-за них нас и выбрали. Для нас кастинг был сложным, мы тогда практически не разговаривали на русском. Семерым, включая нас, предложили учиться в Ярославле. Один даже остался там после учебы поработать в Волковском театре, хотя хуже всех говорил по-русски.
Айганым: Мы были органичны.
Нурсултан: Нам было интересно. Мы слышали, что российская актерская школа самая лучшая. И ЯГТИ — один из лучших русских театральных вузов. Там мы будто с нуля все начали.
М.: А вторая причина — в Алматы что в колледже, что в академии (КазНАИ им. Жургенова — прим. ред.) одни и те же преподаватели, ничего нового мы бы там не узнали. В Ярославле все было по-другому.
Мунира из Уральска, ей, как и Нурсултану — уроженцу одного с президентом нашей страны Ушконыра (Алматинская область), — 24, алматинке Айганым — 23. Когда Куценко отобрала ребят, шел 2012 год. Они 10 дней сдавали экзамены: читали басни, стихи, этюды, выполняли вокальные задания, импровизировали. По итогам конкурса у казахстанцев баллы были выше, чем у многих тех, для кого русский язык — родной. В прошлом году ребята, отучившись в российской глубинке 4 года, вернулись на родину.
Р.Р.: Было ли желание остаться, как тот парень, который подписал контракт с местным театром?
М.: Были предложения… Но родители, близкие — все здесь. Я бы в любом случае не хотела там остаться.
Н.: Если честно, я бы там остался, у меня там девушка была. Звали нас в Ставрополь, Белгород, Тверь. Но я для себя решил, что начинать надо с одного места и в Казахстане, а потом уже дальше двигаться.
А.: Мне папа сказал: «Если хочешь остаться, не приходи домой вообще».
В алматинский продвинутый независимый театр «АРТиШОК» ребята попали «по знакомству». ЯГТИ на несколько лет раньше их окончил еще один казахстанец — Дима Копылов, который и познакомил их с режиссером «АРТиШОКа» Галиной Пьяновой.
М.: Когда мы пришли пробоваться, то удивились, что проверка шла не как обычно через конкурсы, экзамены, а через тренинги. И нас взяли в один спектакль. А когда прошла премьера «Уята», Галя нас собрала и сказала, что хотела бы с нами работать и дальше. Мы сразу сказали «да».
C тех пор и работают в театре, в котором до сих пор не было казахских актеров, что для казахстанского театра, по-моему, странновато. Работают пока без контракта: «Мы доверяем друг другу».
Р.Р.: Почему же вы не пошли по проверенной стезе — работать в казахский театр?
А.: Я проработала в ТЮЗе им. Г. Мусрепова полгода, играла главную роль в сказке. Там играют пафосно и не очень пунктуальные порядки.
М.: Мы очень долго думали, почему спектакли в казахских театрах такие пафосные. Даже само произношение реплик актерами.
Н.: Ну Ауэзовский театр еще можно понять, он же академический.
А.: Но мы же нормально разговариваем, в «Уяте», например.
Н.: В нем мы жизненно разговариваем.
М.: Я вообще даже не пыталась работать в Ауэзовском. Мы еще когда в колледже учились, ходили на спектакли всех наших театров и делали выводы.
Н.: Месяц назад был в Ауэзовском, смотрел, меня, если честно, вообще не впечатлило. А вот театр «Жастар» в Астане — спектакль, который мы у них смотрели, — он просто «вау». Они ставили Шекспира на казахском («Укрощение строптивой» — прим. ред.) и взорвали зал. Маленький диалог держали полчаса, зал хохотал без остановки. У них и режиссура, и коллектив, и идеи хорошие. Импровизация в действии, ну и пластика.
Ролей у Нурсултана, Айганым и Муниры в портфолио пока мало, они лишь начинают свой актерский путь, заняты в 5−6 постановках «АРТиШОКа», но есть роли, которые бы они очень-очень хотели сыграть. Для Айганым это Айседора Дункан и пресловутые классические пьесы, которые, кроме академических, никакие театры почти не ставят. Мунира рвется к спектаклю, в котором была бы буффонада, она хочет сыграть Эдит Пиаф. А Нурсултан хотел бы играть в пьесах Макдонаха — британского автора с ирландскими корнями (по кинофильмам «Залечь на дно в Брюгге» и «Семь психопатов» — его вы знаете лучше). А еще он — романтик: после того, как посмотрел Шекспира в «Жастаре», неровно дышит в сторону роли Петруччио. Да и Тибальт из другой пьесы того же автора, говорит, ему близок. А вот сыгранный им Сабит в спектакле «Уят» парня поначалу даже смущал. «Тюбетейка, клееная борода, короткие штаны… Но когда сыграли премьеру, образ начал мне нравиться. Сейчас это моя любимая роль», — говорит он.
Со следующего сезона «АРТиШОК» начинает играть на большой — новой — площадке, хотя подвальчик, любимый алматинцами, тоже не оставит — для более камерных спектаклей. На новую сцену сейчас активно собирают деньги с помощью краудфандинга. Осенью ожидаются новые спектакли и обновленный театр.
Р.Р.: Комфортно ли вам работается в этом театре?
М.: Нам очень комфортно. Когда сюда приходим, будто из дома в дом приходим.
А.: Зарплаты здесь тоже получше, чем в государственных театрах. Зарабатываем мы хорошо.
Н.: Мы будто из одних хороших рук попали в другие хорошие руки.
Любопытно, что выбор профессии у каждого из троих состоялся по своему сценарию. Отец Муниры поддержал ее решение идти в актрисы, но вот самой ей выбор дался нелегко. Девушка мечтала стать баскетболисткой. Уже в 4 классе играла с выпускниками школы. Однажды сестра сказала ей: выбирай: или творчество, или баскетбол. И она выбрала. Учиться в школе после 9 класса Мунира откровенно не хотела, поэтому и попала на актерский, куда можно было поступить с неоконченным средним. Даже первый год учебы не лишил ее достаточно индифферентного отношения к специальности. И только дома на каникулах она внезапно почувствовала: да, это мое, а оказавшись уже в составе «Уята», осознала, что все эти годы учебы и сам выбор — все было не зря, все не просто так.
А вот Айганым с детства хотела быть артисткой, ходила на танцы, «надевала на себя простыни и пела как Диана Гурцкая». Родители преподавали в Академии искусств, где будущие актеры часто готовили этюды в коридорах — изображали животных. Маленькая Айганым думала: больные что ли, сумасшедшие какие-то. А спустя годы и сама захотела стать одной из них.
Нурсултан еще в школе занимался в кружках творчества, вел концерты… и с 10 лет ходил на бокс. Военная карьера — таков был план отца для сына. Но потом он все-таки решил, что «не хочет быть тренером и с битой мордой ходить». Удивительно, но школу при хороших оценках он не любил. Как-то он заглянул на день открытых дверей в Академию им. Жургенова — не понравилось, потом в эстрадно-цирковой колледж — захватило. «После колледжа я вообще хотел в армию уйти, а теперь „АРТиШОК“. Везение? Случай? Все получилось спонтанно-неожиданно», — рассказывает он. А когда дело дошло до Ярославля, отец неожиданно сказал ему: «Езжай, это твоя жизнь, главное, чтобы тебе это нравилось». Сомневалась только бабушка, та была уверена, что внук вернется на родину ни с чем.
М.: В Ярославле нам создали хорошие условия. Первый курс весь жил на квартирах, но нам сделали исключение и выделили общежитие. Там хорошо, уютно, чисто. Тут общежитие в 10 вечера закрывают — в магазин не выйдешь. За нас все там всегда переживали как за своих детей. Мы думали, нам будет тяжело и ожидали много проблем. Но нет, мы как в раю там были.
Н.: Ярославль мне понравился. Я даже боксом там занимался. Меня посмотрели, взяли, сказали, платить не будешь, будешь в сборной, главное — приходи на тренировки.
А.: Все педагоги нас очень любили…
У каждого из троих молодых актеров — Айганым, Муниры, Нурсултана — есть намерение (случай ли тому виной или оно осознанное и давно созревшее) идти непроторенной дорогой. Они какие-то другие, непохожие на прежнее поколение. В них есть какое-то, если не стремление, то по крайней мере непротивление встрече с новым, намерение хоть чуть-чуть отступить от традиционного, консервативного пути, отклониться от жизненного маршрута, познать мир и себя. Наверное, в том и есть и плюс их, и сила, и особенность — быть не такими, как все, причем самым естественным образом и без особых усилий.
