Айдар Амребаев, руководитель Центра прикладной политологии и международных исследований в авторской статье для Центра деловой информации Kapital.kz объясняет, почему процесс перераспределения власти в Казахстане важно понимать, как логическое следствие всех ранее предпринятых мер, направленных на повышение эффективности государственного управления в нашей республике. Политолог также проводит сравнительный анализ недавних политических трендов, заложенных в основу государственного устройства ряда стран с тем, чтобы определить, какой урок может извлечь для себя Казахстан из проведенных там модернизаций.
Автор: Айдар Амребаев
Сегодня мир переживает достаточно острую фазу своего переформатирования, не только в глобальном или региональном измерениях, но также и в отдельных странах. Даже, казалось бы, устойчивые системы развитых государств переживают изменения, обусловленные необходимостью поиска новых моделей и возможностей адаптации ко все новым и новым «вызовам» современного мира. Об этом высказался и президент Казахстана в своем Обращении 25 января, обосновывая актуальность перераспределения власти в стране. Тогда он отметил, что сегодня многие «государства находятся в поиске эффективной модели управления». Напомним также, что проблема перераспределения власти в Казахстане актуализировалась не сегодня и являлась одним из пунктов предвыборной программы действующего ныне президента Казахстана. В этой программе были обозначены 5 институциональных реформ, расписанные детально в известных «100 шагах».
Таким образом, можно сказать, что этот вопрос не является тактическим решением конъюнктурного плана, а в целом вполне логическое продолжение стратегического курса на повышение управляемости и эффективности государственного проектирования в Казахстане. Сам президент республики, обосновывая предлагаемое решение отметил, что процесс перехода от командно-административной системы советского типа потребовал концентрации и централизации власти в Казахстане для перехода на «модернизационные рельсы» нового независимого государства, в результате чего открылись возможности для «второй модернизации», уже собственно суверенной страны. В настоящий момент, по словам президента Назарбаева, Казахстан стоит перед лицом «третьей модернизации», требующей формирование дееспособных институтов власти нового поколения, отвечающих актуальным запросам. И если прежде, на начальном этапе, руководство страны ориентировалось на модели государственной власти передовых стран, и в этом плане пыталось осуществить либерализацию политического пространства по образцу западных демократий, с той или иной долей успешности, то со временем пришло понимание, что слепое копирование чужого, пусть даже позитивного, опыта политического проектирования без опоры на собственные традиции политической культуры и опыт суверенной модернизации, не может принести нужный результат.
В данной статье я хотел бы рассмотреть вопросы, связанные с модернизацией власти через призму не только ее актуальности для Казахстана, но и в сравнении с аналогичными процессами в целом ряде зарубежных государств, которые представляют собой разные политико-экономические режимы, различную степень развитости и масштаб реформирования. И в этом плане конечно они могут представлять интерес для Казахстана, избравшего свой путь.
Турбулентные вызовы глобального характера, активно происходившие последнее десятилетие, подвергли международную экономическую, политическую и социальную системы серьезным испытаниям. Появилось множество реальных прецедентов и потенциальных рисков дестабилизации в дальнейшем не только отдельных государств, но и регионов мира. Кризис бреттон-вудской финансовой системы; неопределенность системы международного правового и политического порядка; экономический кризис, больно ударивший по сырьедобывающим государствам на фоне нестабильных цен на сырье и неэффективного ими распоряжения; миграционный кризис; неспособность гармонизации моделей модернизации с традиционным укладом жизни ряда стран; опасность распространения ядерного и широкое применение простого оружия в мире; выход на передний план вопросов информационной безопасности; дисбаланс глобальных амбиций и национальных интересов ведущих стран мира — это лишь некоторые из проблем, которые переживают сегодня страны и регионы мира.
Большой резонанс вызвала в этой связи непредсказуемая победа Дональда Трампа в «державе № 1» современного мира. Последовавшие после инаугурации, решения нового американского президента повергли в шок множество людей по всему миру. Политическая система США, являвшаяся образцом демократичности и эффективности, испытывает на себе серьезные испытания в плане ее способности сбалансировать достаточно необычные для этой страны инициативы. Одно дело увещевать электорат во время избирательной компании красивыми лозунгами, а другое дело осуществить эти обещания в режиме real politik, когда существует реальная борьба политических сил и противостояние разных ветвей власти демократического режима. Современная Америка проходит испытание политической харизмой весьма экзальтированного политика, вызвавшегося противостоять укоренившемуся и высоко профессиональному истэблишменту и получившему на это «мандат народного доверия». Интересно, что вопросы электоральной демократии, легитимности власти, популизма, эффективности системы баланса ветвей власти, независимости судебной системы, так актуализировавшиеся сегодня в США, также стоят на повестке дня и в нашей стране. И если, современная американская политическая история творится благодаря свободным средствам массовой информации и достаточно жесткой политической конкуренции в открытом поле политического пространства, в режиме онлайн, то в нашем государстве с его «управляемой демократией» мы пока время от времени наблюдаем лишь отдельные последствия происходящей «под ковром» борьбы элит. Несмотря на то, что некоторые эксперты оценили предлагаемое президентом Казахстана перераспределение власти как результат политического компромисса элит, с нашей точки зрения, важным сигналом является осознание невозможности тотального контроля политического процесса из одного центра и ожидания его эффективности в режиме закрытого «черного ящика».
Показательным является то, что политический процесс в нашей стране значительно оживился. В этом плане одним из внешних катализаторов данного процесса стала недавняя смерть бессменного лидера соседнего Узбекистана — Ислама Абдуганиевича Каримова, в результате чего в братской стране вопреки ожиданиям экспертов о возможной дестабилизации политического пространства, произошла достаточно спокойная, «мягкая» передача власти в руки опытного руководителя Шавката Мирзиеева, возглавлявшего правительство страны более десяти лет до этого. Любопытно, что эксперты уже достаточно давно «гадали на кофейной гуще», предлагая тот или иной расклад в политической колоде Узбекистана, но так и не смогли с большой долей вероятности предсказать нынешний исход. Хотя элитарное, внедемократическое решение вопроса в общем-то вполне угадывалось в этой, до последнего времени, закрытой стране. В этом контексте рассмотрение вопроса перераспределения власти в Казахстане, как своеобразной «шахматной диспозиции» перед решающей схваткой, думается несколько преждевременно, и представляет собой лишь определение «правил игры» в классическом институциональном варианте, трансформирующейся от сильно центрированной власти к коллективному, сбалансированному руководству. Компромиссное решение политических элит Узбекистана — яркое тому свидетельство. Думается также, что одним из важных элементов устойчивости и легитимности «узбекской модели» трансформации власти является сохранение и даже упрочение в период правления Ислама Каримова институтов традиционного самоуправления узбекского социума в известных всем «махаллях», которые взяли на себя львиную долю ответственности за социальное обустройство и компромиссы между местными элитариями и центральными властями посредством использования собственных общественных механизмов «умиротворения» и всеобщего признания решения властьимущих. Несмотря на достаточно жесткий режим управления в Узбекистане, махалли представляют собой достаточно автономные социально-политические пространства с легитимизированным в традиционном сознании процессом признания верховных общегосударственных решений, в том числе и вопроса консенсуса элит в отношении преемника первого президента этой страны. В этом отношении характерным явилось то, что, несмотря на факт игнорирования исполнительной властью конституционного требования передачи полномочий Главы государства председателю парламента в переходный период после невозможности исполнять обязанности самим президентом, общество «с пониманием» отнеслось к амбициям и формальной легитимации более авторитетного ставленника элит — тогдашнего главы правительства Узбекистана Шавката Мирзиеева. Этот опыт должен быть весьма показательным и для Казахстана, где правовая культура населения также имеет свою «восточную специфику» и те или иные правовые установления могут уступить под натиском авторитета. Очевидно, что те или иные правовые нормы, закрепляющие существующее статус-кво, не всегда могут служить гарантией их исполнения при иных обстоятельствах расклада политических сил.
Следует отметить, что в настоящий момент власти в Казахстане демонстрируют серьезную волю и стремление к укреплению статуса, авторитета и роли власти в общественных процессах. При этом, порой такое администрирование всех и вся представляется в глазах социума нуждающимся в «разъяснении» и интерпретации, о чем неоднократно высказывался президент Казахстана. Тем не менее, коррупционные скандалы в рядах политической элиты последнего времени говорят о решимости руководства страны отладить механизм взаимодействия и ответственности ветвей власти, уровень и область полномочий, расставить своеобразные «красные флажки» для всех участников политического процесса с целью минимизации возможных форс-мажоров в час «Х».
Эта стратегия вполне напоминает игру в китайские облавные шашки «вэйши», которыми можно охарактеризовать модель передачи власти в Поднебесной. Несмотря на то, что на наших глазах после реформ Дэн Сяопина уже три поколения руководителей сменили друг друга, интрига в современном Китае сохраняется. Предстоящий в этом году съезд КПК должен продемонстрировать стабильность данной системы политической трансформации, хотя по мнению ряда наблюдателей отмечается тенденция к концентрации власти нынешнего «ядра партии» — Си Цзиньпиня, достаточно активно борющегося с коррупцией во властных кругах, рассматриваемую многими как «устранение политических конкурентов и ослабление кланов», стоящих за ними, а также укрепляющего свой международный имидж, как ответственного лидера, и авторитет среди простого народа. Китайская модель коллективного руководства является не только свидетельством политического компромисса элит, но и их политической ответственности, сформировавшейся в, поистине, драматической политической истории и конфуцианской культуре «смены эпох». Любопытной новацией в политической модели современного Китая является достаточно серьезный инструмент влияния на расстановку сил во власти как Центральная Комиссия по проверке партийной дисциплины, возглавляемая одним из, так называемых, «семи бессмертных» Ван Цишанем. Обладая безграничным доверием Председателя Си и безусловным авторитетом среди партийцев, он является не только «правой рукой» Главы государства, но и одним из тех, кто непременно примет участие в процессе определения коллективного преемника или изменения модели политической трансформации в Китае на современном этапе. Он обладает всеми необходимыми ресурсами и компроматом на лиц во власти, чтобы на практике управлять балансом сил на китайском Олимпе. Вообще, концепция «коллективного руководства», заложенная в свое время Дэн Сяопином, как гарантия предсказуемости транзита и эволюционного характера передачи власти с сохранением преемственности политического курса представляется интересной инновацией для стран с сильно централизованной системой политического режима. Эта модель показала свою жизнеспособность на протяжении уже третьего поколения руководителей Китая после «великого реформатора». Полагают, что эта традиция коллективного обсуждения и выдвижения нового лидера будет соблюдена и в дальнейшем, хотя, одновременно с этим, существует мнение и о том, что ныне действующий лидер Си Цзиньпинь став «ядром партии», выдвинув стратегическую идею «китайской мечты» посредством реализации концепции глобального позиционирования Китая «Один пояс, один путь», призванной приблизить китайское общество к «фули гоцзя» («государство всеобщего благоденствия»), через достижение уровня «сяокан» (общества «средней зажиточности» или «малого благоденствия»), чему были посвящены достижения последнего времени в период управления страной Цзян Цзэминем и Ху Цзинтао, обладает стратегически более «длительным потенциалом», чем-то, что оговорено двумя сроками правления. Очевидно, предстоящий съезд КПК в этом году должен будет расставить все акценты по вопросу о нынешнем этапе развития китайского общества, потенциале действующего руководства и планах на будущее. В любом случае у действующего Председателя КНР есть как минимум еще один срок руководства, безусловный «кредит народного доверия» и большой международный авторитет как ответственного политика глобального уровня. Показательно, что китайская модель политического проектирования обладает достаточной гибкостью и пластичностью, чтобы трансформировать «устои и традиции» во благо модернизационных задач. Как говорил Дэн Сяопин: «осуществление реформ во имя развития».
В этом плане мы можем проследить определенную связь этой модели с политическим процессом в Казахстане и ролью Первого ее президента. Совершенно ясно, что действующий президент является инициатором и гарантом поступательной модернизации нового суверенного Казахстана. Но путь модернизации, как показывает международный опыт, не является линейным. Современность в своем турбулентном состоянии предлагает разнообразные «вызовы» на которые государства реагируют различным образом. Например, «неолиберальная матрица» сегодня подвергается ревизии даже в развитых странах мира.
Думается, институциональные изменения властных полномочий, которые предусматриваются в Конституции Казахстана следует рассматривать, наряду с другими аспектами, и как поиск оптимальной модели адаптации к быстро меняющейся международной реальности, обнаружения новых форматов легитимации власти и отражения в ней народных интересов, а не только отдельных групп влияния. Кризисные явления в экономике и актуализация политической модернизации в стране представляются одновременно и возможностями для ее трансформации в плане сгармонизированности и большей ответственности разных ветвей власти и ее носителей разного уровня. Полагаю, что основным месседжем Обращения президента является искренняя озабоченность Главы государства эффективностью системы управления в нашей стране, ее способностью диалогировать с обществом, вырабатывать востребованные народом стратегические и тактические решения в тех или иных сферах с учетом общего вектора развития нашей страны в «лоно» высокоразвитых, модернизированных, успешных стран мира, используя самые разные мировые политические и социально-экономические технологии и модели развития, а также наработанный за четверть века собственный опыт суверенного развития.
