В Казахстане создалась парадоксальная ситуация: отечественные фильмы, снискавшие успех на крупных кинофестивалях, не показываются в кинотеатрах на родине. Более того, культурный официоз ругает это кино. Министр культуры и спорта Арыстанбек Мухамедиулы назвал фильмы Адильхана Ержанова и Эмира Байгазина позором для страны. При этом «позорные» фильмы высоко оценила мировая критика. Они вполне имеют шансы на успешный прокат. Тем более если учесть небольшие бюджеты этих фильмов, которые после создания концепции «партизанского кино» стали совсем мизерными.
Казалось бы, идеальная модель для Казахстана: снимай дешево и талантливо, получай заслуженные гонорары. Но, как оказалось, не все так просто. Серик Абишев, продюсер («Риэлтор», «Хозяева», «Чума в ауле Каратас») и режиссер («Свидетель дела номер шесть»), рассказал корреспонденту центра деловой информации Kapital.kz, почему их фильмам тяжело пробиться в прокат и что, оказывается, полнометражный фильм можно снять за 6 тыс. долларов.
- Серик, почему ни один ваш фильм так и не дошел до проката?
- Тут не все так просто. Наверно, надо рассматривать каждый фильм. Первый фильм, где Адильхан (Ержанов. – Ред.) был режиссером, а я продюсером, это «Риэлтор». Мы сняли его за 200 тысяч долларов. Это очень мало для сложнопостановочного фильма. Но мы все равно его сняли, показали его в «Казахфильме», которому принадлежали права, но они посчитали, что он не прокатный.
- Они имели в виду, что он не вернет затраты? Или была другая подоплека?
- Знаете, если бы хоть один их фильм вернул затраченные деньги, можно было бы рассуждать так. Но они, видимо, смотрят фильм, скажем, чиновничьим взглядом. Возможно, что-то идеологическое здесь сыграло роль, да. Когда они так тихо отреагировали на этот фильм, который, кстати, имел неплохую фестивальную судьбу в СНГ и Азии, нам хотели сказать, что мы облажались. И, конечно же, нам не собирались давать новых запусков. Но нам повезло, что фонд «Сорос» объявил конкурс на создание короткометражного фильма. Мы выиграли конкурс, получили $10 000 на короткометражный фильм, но решили рискнуть и снять полный метр… Мы постарались уложиться в микробюджет. Для этого, говорю тем, кто захочет повторить наш опыт, необходим соответствующий сценарий. Минимум объектов и актеров. Группа - 10-12 человек. Нам это помогло. Мы смогли сделать этот фильм. Так появились «Строители». Все были удивлены, что мы за такие деньги сняли полный метр. Он поехал на фестивали, уже европейские. Потом, после фестивалей, мы снова пробили деньги на «Казахфильме». Нам выделили 500 тыс. долларов для нового фильма.
- Который тоже до проката не дошел.
- Да, видимо, по тем же причинам, что и «Риэлтор»…
- Но вам что-то конкретное сказали? Как-то обосновали, почему не помогут с прокатом? Это ведь студия должна заниматься этим вопросом…
- Да. Но, более того, они сомневались не только насчет проката, но и даже насчет фестивалей. Мол, надо ли его куда-то вообще отправлять?
- Просто как-то странно получается. Государственная киностудия сначала дает деньги, а потом даже не хочет их вернуть через прокат.
- Наверное, опять идеология вмешалась. Просто, видимо, на стадии сценария они не углядели крамолы. Адильхан, понимаете, он многие элементы будущего фильма держит в голове. То, что написано в сценарии, не обязательно попадет в фильм.
- То есть он сымпровизировал в ходе съемок?
- Да. Импровизация, конечно, была хорошая… Понимаете, пройти через редколлегию – не самый легкий процесс. Но как раз таки после негласного запрета фильма, когда нам дали понять, что его даже на фестивалях не стоит показывать, мы сами подали заявки на кинофестивали. И его приняли в Каннах, где и прошла премьера.
- А как вы смогли сами подать заявку, если правообладатель - «Казахфильм»?
- По сути, фильм остался без хозяев… «Хозяева» остались без хозяев, как-то так. Официальные владельцы не хотят с ним иметь дело. Ну а на фестивалях главное – это согласие режиссера. Вообще, в Европе создатель фильма, режиссер, обладает полноценными правами на него. В Казахстане же кабальные условия составления договора. Там сразу указывается, что режиссер это просто исполнитель. То есть он как суррогатная мать для фильма… Как бы то ни было, после этого вновь подули холодные ветра от «Казахфильма». И мы пошли в фонд Сороса. Там сказали, что могут дать всего 6 тыс. долларов. Нам хватило, и мы сняли «Чуму в ауле Каратас», показали ее в Роттердаме. Кстати, что хорошо, «Сорос» отдал нам все права.
- То есть теперь ничто не мешает показать его в кинотеатрах?
- С этим фильмом вот какая ситуация… Для массового проката надо получать прокатное удостоверение, которое дает Минкульт. А там, судя по всему, от нас не в восторге. Это пустая трата времени, я считаю. По крайней мере, если говорить об этом фильме. Он тоже весьма критичный, социальный. Судя по логике предыдущих высказываний, он вызовет еще меньший энтузиазм у Минкульта.
- Тогда, получается, остаются только престиж и фестивали?
- Нет, фестивали это не только престиж. Там тоже можно заработать. Мы сейчас надеемся договориться с зарубежными дистрибуторами. Сами фестивальные показы тоже должны приносить деньги. Фестивальный показ может стоить от 100 евро до 500, а на одном фестивале могут быть несколько показов. Чем больше фестивалей, тем лучше. Правда, в этот раз, попав в Роттердам, мы вообще ничего не просили.
- Почему?
- Потому что нам важно, чтобы фестивали такого уровня брали наши фильмы. Нужен резонанс. Может, на других фестивалях мы уже будем брать плату за показ.
- Смотрите, вот у вас столько сложностей в этих условиях. Не было ли соблазна пойти где-то на уступки в смысле идеологии? Пойти на какой-то компромисс, чтобы побольше заработать. Не знаю, сериал снять на «Хабаре».
- Ну насчет сериалов у нас сложилось свое видение. Мы не хотим делать то, что делают у нас на телевидении. Конечно, у нас были идеи, причем это жанровые вещи. У нас был проект комедийного ситкома. Мы ходили на наши каналы, предлагали концепции. Мы не хотели делать кухонные сериалы, нам хотелось новаторства. У нас была идея снять ситком на космическую тематику. Про то, как в космос через много лет отправляют первую казахстанскую экспедицию, как они там блуждают. Но этого не поддерживают. Я не знаю, почему они не заинтересованы. Наверное, они боялись чего-то необычного. Хотя то, что они сейчас делают, разве не вызывает сомнений?
- Вызывает. Но почему так сложилось?
- А знаете, даже в Академии (Академия искусств имени Жургенова. – Ред.) продюсеров так учат. Им говорят, ребята, смотрите, у нас в стране живет столько-то человек. Кто смотрит телевизор? Домохозяйки, жители аулов. Городские вообще не смотрят телевизор, они в интернете.
- То есть руководство каналов, или кто там отвечает за сериалы, считает, что якобы в аулах любят эту безвкусицу? Но вдруг они ошибаются?
- Конечно, в том-то и дело. Я уверен, что в аулах полно продвинутых ребят, которые хотят смотреть хорошие и качественные, интересные отечественные сериалы. Более того, к этому надо приучать. Порой даже эти проекты, которые, по мнению телевизионных продюсеров, надо снимать, на самом деле практически никому не интересны. Из 30 сериалов, может быть, два-три были успешны. Я так считаю.
- Поэтому вы создали движения «Партизанское кино»? Чтобы делать то, что нравится. Не зависеть от цензуры, верно?
- Для нас самое главное - быть независимыми, да. С «Казахфильмом» получилось так, что мы не владеем фильмами, над которыми работали. Они будто «топят» эти фильмы. Мы поняли, что можем снимать сами и за небольшие деньги. Конечно, гонорары тоже небольшие. Но мы нашли единомышленников и решили создать такое движение. В основном все средства уходят на создание фильмов. Проезд, логистика, еда. Но нам нравится это. Мы по-настоящему независимы. Мы как работаем? Мы поддерживаем друг друга. Адильхан снял фильм. Я снял фильм («Свидетель дела номер шесть»). Ребята, которые помогали нам, в скором будущем мы им тоже поможем. И они тоже что-нибудь снимут. Совсем молодые ребята. В общем, передаем эстафету.
- Хорошо, ваши задачи ясны, и они заслуживают уважения. Но, скажите, есть ведь люди с другими задачами. Вот у них нет барьеров, они выходят в прокат...
- У нас есть продюсеры и режиссеры, которые снимают фильмы довольно часто и зарабатывают. Есть Аскар Бисембин, который, если не ошибаюсь, уже третью картину снимает. Если он это делает, значит, окупается. Есть Нуртас Адамбаев. Есть определенные правила в Казахстане, которые важно учитывать, чтобы фильм окупался. Это не проблема.
- Какие правила?
- Самое главное, бюджет фильма не должен превышать 150 тысяч долларов. Иначе он точно не окупится. Но такие деньги, знаете, тоже надо ходить, искать… Поэтому мы и работаем с микробюджетами, повторю. Неважно, у кого ты берешь деньги – у государства или у бизнеса – все равно будешь зависим. Все равно будет давление. Тем более у нас все крупные бизнесы друг с другом связаны, я считаю. Так что цензуры, таким образом, не избежать. У нас не бывает независимых от государства. Есть кинематографисты, которые ищут деньги, просят и ничего не снимают, пока не найдут денег. И не находят. А мы пришли к тому, что ничего не надо просить, а надо снимать.
- И не пожалели, вроде бы.
- Да. Это даже хорошо, когда мало денег, потому что ты мобилизуешь все силы. Маленький бюджет ты закладываешь уже на уровне сценария. Потом режиссеру приходится быть изобретательнее. Это помогает, в конечном счете находятся интересные художественные решения. И кино получается хорошее.
