Выделение 2 трлн тенге на докапитализацию Фонда проблемных кредитов, а далее на оздоровление банковского сектора вызвало массу вопросов в обществе. Социальные сети буквально вскипели от этой новости. «И, конечно, когда отзывается лицензия у одного банка, приостанавливается у другого, широко публикуется новость о выделении средств третьему, создается ажиотаж и в какой-то степени паника. Благодаря такой панике легче обосновать решение о выделении такой большой суммы», — рассказал в интервью центру деловой информации Kapital.kz глава Capital Bank и бренда B1NK Гани Узбеков. Он также рассказал о том, какое будущее может ждать небольших игроков, если сделка между Халыком и Казкомом все же произойдет, и чем может обернуться очередная поддержка системообразующего игрока.
— Гани, вы довольно резко в своем аккаунте высказались относительно выделения 2 трлн тенге в Фонд проблемных активов. Почему столь негативное отношение? Вы полагаете, что вся сумма будет направлена Народному Банку за Казком?
— Конечно, формально еще неясно, будут ли связаны выделяемые ресурсы с этой сделкой. Но самый главный вопрос — с чего вдруг решили именно сейчас выделить деньги? Более того, на протяжении последних лет банковский сектор худо-бедно работал без каких-либо резонансных событий. Конечно, до идеальной ситуации было далеко, но был некий баланс, равновесие, понятно, может, неустойчивое, но все же равновесие. Иными словами, не было никаких больших шумов и событий, чтобы так быстро принять решение о выделении данных средств. Все, что случилось в последнее время, как мне кажется, — события, созданы они были искусственно или нет, я не знаю, но именно они спровоцировали, например, отток средств из банков, названия которых вы знаете. Понятно, на фоне этих событий у обывателя создается впечатление, что проблемы присутствуют во всем банковском секторе и надо ему помочь. Есть главный принцип в финансах — деньги любят тишину. Вы можете драться и браниться, но за закрытыми дверями. Как только выходите на публику, нужно понимать: любое действие может привести к катастрофическим результатам. И, конечно, когда отзывается лицензия у одного банка, приостанавливается у другого, широко публикуется новость о выделении средств третьему, создается ажиотаж и в какой-то степени паника. Благодаря такой панике легче обосновать решение о выделении такой большой суммы. Ничего ведь еще не ясно, как будут распределяться такие средства, по какому принципу, и, главное, по какой цене будут выкупаться активы у банков, повторяю, плохие активы. Еще один вопрос — эти средства возвратные? Если да, то каков механизм возврата?
Теперь о фонде, должность его председателя, по сути, крайне ответственная и неблагодарная. Более того, передача данного фонда правительству фактически означает, что вся ответственность по распределению средств, выделяемых из Нацфонда, ляжет на правительство, а именно, на министерство юстиции, как я понял из информации, доступной для публики, хотя инициатором всего этого является Нацбанк. Каково будет взаимодействие между правительством и Нацбанком в этом вопросе? Как собирается правительство работать с выкупленными активами? Что будет, если фонд ничего не сможет вытащить, я имею в виду любую положительную разницу между покупной и реальной стоимостями? Мы же ведь полагаем, что фонд не будет работать себе в убыток, ведь речь идет о деньгах Национального фонда? По крайней мере, когда я работал в Минфине и курировал вопросы, связанные с Нацфондом, сам Нацфонд вызывал такой трепет и благоговение, что люди лишний раз боялись к нему прикоснуться. А сейчас он стал фактически решением всех проблем, которые досконально и глубоко никто не изучает, в особенности их первопричины и обоснованность помощи со стороны Нацфонда.
Пока не увидим четких правил распределения данных средств, как только они попадут в фонд, всегда будут домыслы и слухи. Это в интересах всего сектора и страны в целом, так как мы говорим не о каких-то семечках, это, по сути, около 6 млрд долларов (2 трлн тенге публично было озвучено), что составляет, грубо, 3,3% от ВВП. Чтобы вы понимали, расходы на образование — около 3,7%, а расходы на здравоохранение — 2,0%. Понятно, десятые доли могут разниться, но я привел эти цифры, чтобы вы понимали масштабность. И выделять такие средства без какого-либо обсуждения правил распределения данных средств я считаю неправильным решением. Должна быть четкая система прав и обязанностей всех, кто будет принимать решение о выделении средств, и тех, кто получит эти средства. Исторический опыт показывает, что в большинстве своём такого рода скорая помощь без четких правил не приводила к желаемым результатам.
— Существует ли иной вариант поддержки ККБ? Нужна ли вообще эта поддержка, у нас перед глазами уже есть история спасения БТА.
— Чтобы ответить на ваш вопрос, необходима более полная информация именно о последних событиях, что привело десижнмэйкеров (тех, кто принимает решения. — Авт.) к данному решению. Но, опять же, рынок и время сами расставляют приоритеты, и ответы мы, надеюсь, получим достаточно быстро.
Понимаете, у нас мода критиковать и даже пытаться менять заранее оговоренные правила игры вовремя уже игры. До игры — бейтесь, деритесь, ругайтесь во время обсуждения и согласования этих правил, но, как только пожали друг другу руки и согласились, то будьте добры придерживаться данных правил. Это называется стабильность исполнения договоренностей, а именно — обязательств. Такого рода большие сделки (в нашем случае выделение БТА как плохого, а ККБ как хорошего банков) всегда проходили и проходят при непосредственном участии регулятора, а в этом конкретном случае в том числе и правительства в лице фонда «Самрук-Казына». То есть все принципы, критерии и план действий были согласованы. Неважно, было это при предыдущем председателе или нет. Должны быть преемственность и стабильность во всем. Иначе как вести бизнес, если может меняться все, и это все нестабильно. Поэтому все проблемы или, правильнее сказать, вызовы, были известны и согласованы ранее. И непонятно, почему именно сейчас появилась необходимость выделить эти средства. Хотя, конечно, мы все догадываемся почему.
Сама поддержка уже была оказана ранее в форме согласования сделки по покупке Казкома и выделению БТА с плохими активами. И я уверен, там был и есть план действий и тому подобное, в рамках которых новый акционер и его команда планировали вывести банк в лидеры и согласовали все это со всеми, включая регулятора и правительство. То есть, что я хочу сказать, что нет и не должно было быть никаких сюрпризов и неожиданных вещей для всех, кто участвовал в предыдущей сделке, чтобы оправдать сейчас решение о выделении средств.
Поэтому сейчас не ясно, о какой поддержке идет речь. Конечно, искусственно созданная проблема с ликвидностью мешает банкам расти, и здесь необходима поддержка. Вброс негативной информации может повредить любому финансовому институту, что подтверждает «смс-атака» на банки, произошедшая в 2014 году, тогда, мы помним, этим банкам оказали помощь. Такие коммуникационные вещи могут иметь негативные последствия как для банка, так и для всего сектора в целом. Риск ликвидности сравним с сердечным приступом. Если не будет оказана своевременная помощь, можно потерять банк. Фининститут может выполнять все регуляторные нормы, но если одномоментно изъять все деньги, никакой банк не выдержит такого давления. Повторяю, НИКАКОЙ.
В этой связи стресс-тест, качественный и глубокий анализ всех возможных вариантов последствий, действий или бездействий со стороны государства, становится очень критическим. И здесь главное — не ошибиться в расчетах, не переоценить свои силы и возможности.
— А если говорить о небольших игроках, необходима ли поддержка им? У нас принято спасать системообразующие. Есть целая легенда о том, что упадет один — весь сектор встанет на колени…
— История знает много примеров, когда «неподдержка» маленьких банков не уберегала весь банковский сектор и экономку, в целом. Когда мы говорим, что закрытие небольших банков не влияет на систему, надо помнить о кризисе в 80-х и 90-х в США, или банковском кризисе в Великобритании в 90-х, когда правительству пришлось принять меры по спасению ряда небольших банков, чтобы избежать заразительного эффекта на крупные банки и систему в целом. История показывает, что обвал ряда небольших банков оказывает не меньшее влияние на систему, чем проблема одного крупного банка, когда игроки в системе взаимосвязаны. И здесь очень важно понять, насколько сэкономленная сумма денег, которую не дали просившему банку, больше тех сумм потенциальных расходов, которые могут быть понесены всей экономикой, если будет эффект домино, когда закрытие одного банка касается других и не только в финансовом секторе.
Хотелось бы также отметить, что не всегда поддержка больших банков приносила желаемые результаты. Все мы помним историю с британским RBS. Чистый убыток банка составил за 2016 год 5,2 млрд фунтов. Напомню, что осенью 2008 года RBS оказался на грани полного финансового краха, и правительство Великобритании вынуждено было выкупить 84% его акций, потратив на это, по оценкам экспертов, 45 млрд фунтов стерлингов. RBS до сих пор не удалось показать положительной чистой прибыли по прошествии восьми лет с его «спасения». Мы сами до сих разбираемся с наследием БТА, и не все так ясно еще, была ли от помощи польза или нет.
— А вообще, есть ли некий предел, когда банкам стоит помогать, а когда нет?
— Когда банк испытывает проблему нехватки ликвидности и при этом выполняет все свои регуляторные нормативы, то такая поддержка необходима. Так как отток ликвидности может быть сознательно и искусственно спровоцирован, как это было с тремя банками в 2014 году. И Нацбанк помог этим банкам выстоять. И, я считаю, было принято правильное решение. Безусловно, должны быть четкие, ясные и понятные правила, в каких случаях можно, а в каких нельзя. И, конечно, эта помощь, то есть деньги, должна быть возвратной.
— Вернемся к сделке по продаже контрольного пакета Казкома Народному банку. Скажется ли это на рынке и на небольших игроках?
— Можно сказать, что эта сделка, если таковая состоится, однозначно отразится на рынке через концентрацию активов банковского сектора и формирование среди БВУ гиганта, или мегабанка.
Мегабанки — это не всегда хорошо для экономики в целом. Мировой опыт показывает сложнейшие проблемы и риски так называемых мегабанков, таких как в США и Японии. Понятие toobigtofail устарело; ведущие издания в мире пишут о крупных банках как toobigtomanage и toobigtotrust, указывая на проблемы управления и снижения клиентского доверия к мегабанкам. Хочется, чтобы Казахстан был исключением в этом тренде, очень надеюсь на это.
Стоит отметить также, что небольшие банки по всему миру служат драйверами инноваций. По сути, это является одним из условий их выживания в условиях конкуренции с гигантами на рынке. Так, именно небольшие банки делают прорывы и объявляются самыми инновационными банками в мире, достаточно прогуглить, и вы найдете много имен в подтверждение этому.
Я не знаю, почему сейчас пытаются сократить количество маленьких банков у нас в стране, кстати, без каких-либо обоснований. Но хотелось бы отметить для примера, что в Гонконге свыше 250 банков, по банку на 28 тыс. человек населения, и уровень доступа и пользования финансовыми услугами (это только один из индикаторов GlobalFindex 2014 согласно Всемирному банку, — доля населения, у которых есть счет в финансовом учреждении) — 96,1%. В Сингапуре по банку почти на 26 тыс. человек, уровень Findex — 96,4%. В Великобритании под 300 банков, за последние годы открылось около 40 новых банковских стартапов, а Findex Великобритании — 98,9%. В Казахстане 34 банка, что есть грубо по банку на полмиллиона человек. Уровень Findex — 53,9%, меньше, чем в среднем по миру (61,5%), где два миллиарда человек до сих пор не имеют доступа к банковским услугам. Конечно, говорить о прямой зависимости не стоит, но и категорично утверждать, что только большие банки — благо, тоже сложно.
Поэтому мы должны иметь в виду общемировой опыт, когда снижение активности небольших банков приводит к замедлению инновационного развития региона и негативно влияет на уровень доступа населения к финансовым услугам, и наоборот.
