Если вы отправитесь в тяньшаньские горы, чтобы исследовать землетрясения, то, даже проехав многие километры, вряд ли что-то обнаружите. А ведь еще лет 50 назад это был чуть ли не единственный метод исследования. Сегодня же обычным делом для ученых стали дистанционные измерения. Ими занимается и Ричард Уокер, британский сейсмогеолог, которого в Алматы пригласил научно-образовательный фонд им. академика Ш.Есенова.
Уокер, которому не привыкать к командировкам, оставил ненадолго свой факультет наук о земле в Оксфорде, чтобы участвовать в научной конференции и вместе с более чем сотней ученых разных стран выяснить, чего достиг ученый мир в науке о землетрясениях. В наши дни ученые, чтобы узнать больше, изучают цифровые топографические карты и данные со спутников, а уже после решают, имеет ли смысл отправляться на местность.
- Мы вступили в революционную эру. И эти изменения в плане технологий и их доступности произошли буквально за последнее десятилетие. Помню, когда я получал свою докторскую степень в конце 90-х – начале 2000-х, мы должны были запрашивать спутниковые фотографии, и каждый пиксель на этом снимке включал в себя участок в 30х30 м. Сегодня же я могу зайти на Google Earth и посмотреть интересующий меня участок размером 50х50 см, – рассказывает Ричард. – Я фокусируюсь на определении активных разломов и изучаю древние землетрясения. Много времени провожу за изучением спутниковых изображений поверхности Земли. Все это позволяет получить более полные сведения. А вот получив их, уже можно отправляться в поле.
- Каков ваш инструментарий?
– Google и компьютерные программы, что есть на рынке. Они в открытом доступе. Очень много работаю в Google Earth. Привлекаю других специалистов. Помогает и то, что число спутников значительно выросло буквально за последние 2 года. И их будет еще больше. Соответственно, мы будем получать все более качественную информацию и сможем сделать гораздо больше.
- Только это не приблизило вас, ученых, к возможности предсказывать землетрясения…
– Я полагаю, что мы хорошо делаем свое дело. И у нас есть успехи в определении источника землетрясения через изучение активных разломов, где происходили катаклизмы в прошлом.
Работа наша, как труд археологов: мы поэтапно снимаем слой за слоем земли в поисках доказательств землетрясений, произошедших давным-давно. Такой подход в нашей науке относительно нов, ранее он здесь не использовался. Мы знаем, насколько сильными были стихийные бедствия в прошлом, как они возникали, часто ли происходили, можем составить карту сотен и даже тысяч землетрясений. Сегодня, обладая картой активных разломов, мы можем сказать, какой был источник землетрясения, к примеру, в 1889 году, и будет ли он очагом будущих землетрясений. Узнаем, что источником одного землетрясения могут быть два разлома, к тому же расположенные довольно далеко от города. Понимаем, что существуют разломы, которые могут представлять опасность как источник будущих землетрясений. А определив их, прорабатываем разные сценарии: к примеру, здесь в ста километрах от города возможно землетрясение магнитудой 8, а тут буквально за городской чертой возможна магнитуда 7.
- Вы верите, что в конце-то концов ученые научатся предсказывать землетрясения?
- Вообще-то я этого не знаю (улыбается). Попробуйте опросить сейсмологов и людей, изучающих землетрясения, и вы получите ряд различных мнений: от сверхоптимистичных до весьма пессимистичных. Все, что мы можем сказать сейчас: на сегодня нет надежного метода предсказания. Поэтому помочь можно, лишь создав надежную систему оповещения. Я не утверждаю, что мы не найдем ничего в будущем, но мы ведь можем и не найти, верно? Кто знает? В общем, я не пессимист, но и не оптимист в этом вопросе. Но я бы хотел вопрос поставить иначе: не лучше ли нам направить усилия на уменьшение последствий землетрясений, чем на предсказания. Землетрясения – это катастрофа, и проблема в том, что мы можем сделать – к примеру, строить здания, которые не будут разрушаться, и образовывать людей с тем, чтобы они знали, что нужно делать и как реагировать. Вот на что должны быть направлены наши усилия. Я не отвечу ни да, ни нет. Не предсказание, а снижение последствий – вот над чем нужно работать.
- Вы считаете себя фаталистом?
- Чему суждено, то и случится. В настоящий момент я не в состоянии сказать, что землетрясение случится тогда-то, но если оно произойдет, я бы по крайней мере хотел сказать, что мы вооружены, а здания наши выстоят. Вот в чем я оптимист. Вы ведь знаете, что в японских землетрясениях магнитудой 9 здания в большинстве своем не рухнули, большая часть жертв возникла из-за рисков, порожденных последствиями стихийного бедствия. Поэтому я считаю, нужно создавать сейсмостойкие города. А это уже требует взаимодействия между учеными и политиками, властями, инженерами и работниками образования. Что-то сделать можно, но придется поработать. Так что я не фаталист.
- Вы изучали землетрясения в ряде стран. Как взаимодействуют ученые и правительства в них в этой области?
- В каждой стране и в каждом отдельном случае свои особенности такого взаимодействия. Системы в разных странах весьма отличаются. Казалось бы, в чем для вас польза выслушивать рассказы ученых из чужих сран, пусть они даже добились успеха? В том, что опыт тех стран, которые испытали сильные землетрясения и их последствия недавно, может оказаться весьма полезен для Казахстана, где разрушительных землетрясений не было уже сто лет. Нужно извлечь уроки. Мы не знаем, когда случится следующее землетрясение, но оно может случиться на нашем веку. В разных странах между учеными и правительством коммуникации складываются по-разному. Я не знаю, как правительство работает здесь, но я бы для начала отобрал лучших людей, чтобы поговорить с правительством, местными учеными.
- Вы можете назвать какое-либо крупное достижение, прорыв в вашей науке, случившееся за последние 5 лет?
- На примере неаполитанского землетрясения могу сказать, что благодаря технологиям данные стали готовиться и распространяться молниеносно. В считанные дни мы уже могли смотреть видео, демонстрирующее топографическую карту региона, возникновение и распространение сейсмических волн из источника и далее, и все это во времени. Ученые смогли оперативно собрать эту информацию и подготовить видео. Технологии сегодня позволяют получать точнейшую информацию довольно быстро и лучше понимать, что происходит, где будет наибольший урон: может быть, там будет разрушена какая-то деревня, а возможно, сойдет сель. Все это часть усилий по оказанию помощи.
-Это неплохо, но это не прорыв.
- Отчасти да, но мы корпим над этим, пусть я пока и не впечатлен. Мы растем, работаем все быстрее и лучше. Все больше спутников в небе, все больше фотографий с них. Используется YouTube. Мы можем быстро заполучить фото сейсмоопасных регионов и постепенно приближаемся к тому, чтобы начать снабжать людей информацией, имеющей непосредственное отношение к ним, информацией, в которой они нуждаются, – блокированные дороги, выведенные из строя системы наземных коммуникаций, указание на города, в которых можно получить помощь. Но это очень медленный процесс. Вообще, ученые – очень необычная группа людей, они все время задаются вопросами, все время изучают что-то, стремятся к новому. Мы постоянно учимся.
Доктор Ричард Уокер (Оксфордский университет), профессор тектоники и сейсмогеолог. Изучает историю землетрясений и активные разломы с помощью дистанционных наблюдений и полевых исследований. Имеет большой практический опыт в Монголии, Иране, Тибете, Тайване, Греции, Марокко, Кыргызстане, Казахстане и Китае.
