Замедление экономического развития и эффекты, которые принес кризис, создали хорошую среду для бизнеса. Большие возможности для развития этот период может открыть для стартаперов. О развитии российского рынка стартапов «Капитал.kz» рассказал советник президента фонда «Сколково» Пекка Вильякайнен. Он имеет более чем 20-летний опыт работы в качестве посла между крупными руководителями бизнеса и технологическими командами. В свое время руководитель Microsoft Стив Баллмер дал ему прозвище Бульдозер за достижение высоких результатов.
- Как бы вы могли оценить инвестиционный климат России?
- Хотел бы выделить сразу два направления вашего вопроса, потому что не стоит обобщать и говорить о том, что этот климат сейчас хороший.
Начнем с негативной части. Когда мы говорим о крупных объемах инвестирования, допустим, в крупное производство, построение внутренней инфраструктуры, налаживание производства. Этот сегмент сегодня находится в стадии стагнации. Рассматривая этот способ инвестирования, стоит понимать, что он разбит между разными источниками. Это можно сравнить с кредитованием в банке. Представим, что нам нужен миллиард, мы идем за ним в банк, но он нам даст не всю сумму сразу, а разобьет ее на транши. Учитывая же, какая ситуация на сегодняшний день обстоит с санкциями, если говорить о России, то можно сказать, что этот рынок заморожен.
Но есть и позитивный момент, из-за которого мы сегодня собрались здесь, - это технологические стартапы. В этом случае основной капитал – это умы бизнесменов. Их потребности не исчисляются миллиардными суммами, скорее речь идет о миллионах. Этот рынок значительно более легкий, потому что инвестиции сюда поступали не из банков. Эти проекты финансировались из частных источников, различных фондов и ассоциаций поддержки, а также от бизнес-ангелов. Этот рынок сегодня не испытывает трудностей.
Мое личное мнение, что именно этот рынок будет развиваться очень быстрыми темпами в течение ближайших трех лет в России. Почему? Потому что у каждого россиянина в голове была идея, что нужно инвестировать в недвижимость. На «черный день» нужно иметь не что иное, как две-три, а лучше четыре квартиры. С точки зрения бизнеса в нормальных экономических условиях это абсолютно бессмысленный подход, потому что вы можете получить доход всего 2-3% в год. Для кого-то этого достаточно. Например, в период экономического роста этот бизнес в Москве может приносить прибыль 10-15% и даже 20% в год. Я считаю, что благодаря экономической нестабильности, которая наблюдается в экономике, люди, у которых имеются деньги, задаются вопросом: какой инструмент выбрать для инвестирования. Я считаю, что те финансовые ресурсы, которые направлялись на приобретение квартир, сейчас найдут другое применение – пойдут в бизнес.
- Какие проекты в этом случае будут пользоваться популярностью, на ваш взгляд?
- Как инвестор я обозначу три наиболее важных критерия, которых придерживаюсь лично. Я инвестирую только в те компании, у которых, по моему мнению, есть потенциал выхода на глобальные рынки. Конечно, Россия и страны, граничащие с ней, – огромная территория, но это всего лишь 3% общего мирового рынка. Поэтому я финансирую только те компании, которые могут завоевать оставшиеся 97% рынка. Это, конечно же, мой личный подход.
Я как-то обсуждал инвестирование с одним миллионером из Санкт-Петербурга. Свои средства он распределял только в те компании, которые находятся в Петербурге и близлежащих к нему районах. У меня другое мнение.
Второе, на чем я заостряю внимание при выборе инвестиционных проектов, – компания должна представлять собой ценность не только с точки зрения возврата денег и эффективности. Я считаю, что если компания нуждается только в деньгах, ей лучше обратиться в банк. Я хочу вкладывать в те проекты, об отраслях которых я имею какое-то представление и которые я могу объединять с аналогичными на рынках других стран.
Третье, самое важное по значению. Я никогда не инвестирую исключительно в инвестиционность проекта. Я хочу видеть ту команду, которая страстно болеет за свое дело. В этом отношении я очень строг. Я намеренно не инвестировал в целый ряд инновационных проектов, которые, возможно, даже заслужили бы Нобелевскую премию, если не видел в команде тех, кто сможет поднять и развить этот бизнес.
Остановлюсь на своем личном примере. Когда я был еще подростком и хотел открыть свой бизнес, мне нравилась идея мультимедиа. Тогда в 1986 году мультимедиа не представляла собой то, к чему мы привыкли сейчас. Слава богу, так сложились обстоятельства, что мой отец и знакомый моих родителей согласились выделить денег на мой проект. 9 лет спустя моя компания разработала приложение, которое было комбинацией мультимедиа, IT и сумасшедших, влюбленных в этот проект людей. Конечно же, мой отец получил возврат тех инвестиций, которые осуществил, ну не с 400%, но в 400 раз больше. Я думаю, он был вполне этим удовлетворен. Этот пример я привожу, чтобы показать, что вы никогда не можете быть уверены, что принесет следующий прорывной проект.
- С какими трудностями, по вашему мнению, сталкиваются российские и казахстанские стартаперы?
- Стартаперы не очень доверяют друг другу, то есть существует значительный недостаток доверия. Я думаю, что сказываются «страшилки», связанные с бизнесом в 80-90-х гг. Но без доверительных отношений, я не думаю, что мы сможем генерировать новый бизнес и эффективно взаимодействовать. К тому же это влечет определенные проблемы для компаний. Если вы не доверяете людям, вы нанимаете только своих родственников, друзей, людей, с которыми вы учились в школе и т. д. Никаких сторонних специалистов вы не будете привлекать. Но как вы тогда вы собираетесь завоевывать глобальные рынки, если все умы, которых вы можете собрать в своем проекте – это ваши знакомые, и никого извне.
Проблема недоверия сказывается даже в вопросе инвестирования. Я неоднократно наблюдал ситуацию, когда компания, которая хочет получить финансирование, не готова «впускать» инвестора в долевое участие. Это звучит эгоистично. Вам нужны деньги, но вы не хотите, чтобы с вами кто-то объединялся? Как профессиональный инвестор, как иностранец, я хочу сказать, что это вообще лишено смысла. По-моему, это даже несколько стыдно.
Благодаря этому недоверию предприниматели стараются замкнуть все на себе и стремятся все делать сами. Это совершенно неправильная тактика. Я понимаю, что каждый мечтает открыть свою собственную фабрику, но все, о чем они думают, – это собственные грузовики, собственное производство, собственная логичная цепь. В общем, все то, что подконтрольно и сосредоточено в одних руках. Конечно, это красивая возможность все контролировать самому, держать все в своих руках и делать самостоятельно. Но с точки зрения бизнеса это глупый подход.
Представьте себе компанию Apple, они ничего не делают своими руками, кроме того, что анализируют потребительский спрос и потребности клиентов, но, по сути, они ничего не производят. У них нет ни одного грузовика, ни одного самолета. И моя точка зрения такова, что успешный предприниматель должен концентрироваться на своем бизнесе, на своей предпринимательской идее, отдавая другим все функции, не связанные с этой идеей напрямую.
- Удалось ли фонду "Сколково" с момента начала работы перебороть эту проблему недоверия в России?
- В целом мой ответ - да. Но это достаточно длительный процесс. Если говорить о том, как далеко мы ушли в этом вопросе, я бы сравнил это с марафоном длиной в 42 км, мы преодолели где-то 5 км марафона. Это только разогрев.
- Расскажите, пожалуйста, о планах фонда «Сколково»?
- Я думаю, что в ближайшие пять лет мы будем говорить не только о фонде, а о зонтичной площадке, объединяющей элементы инновационной системы. Я думаю и надеюсь, что из более 1000 компании, которые сейчас уже представлены в фонде, 50-100 прорвутся на международный рынок. Я верю в эффект снежного кома. Если в каждом регионе мы найдем парочку таких проектов, как Angry Birds, то заставим и все сообщество двигаться и наращивать эти темпы взаимодействия.
Я действительно не шутил, когда говорил о том, что замедление экономического развития и те эффекты, которые принес с собой кризис, создали хорошую среду для бизнеса и для нас. Представьте себе, что цена на нефть составляла бы 200 долларов за баррель, тогда бы многие продолжили покупать квартиры и открывать рестораны. Это, конечно, вопрос неоднозначный, я осторожен, когда говорю о кризисе, но здесь я имею в виду открывающиеся возможности. Россия, это я могу сказать от имени правительства, безусловно, имеет определенные обязательства и сконцентрировано на той работе, которую мы проводим. Это имеет большое значение для страны. Результаты мы сможем увидеть в ближайшие 10-30 лет.
Биография
Родился в 1972 г. в Финляндии. Окончил Технологический университет Лаппеенранты.
В 1986 г. основал компанию Oy Visual Systems в возрасте 14 лет. За время его руководства компания выросла с двух человек до 19 тыс. человек в 26 странах мира.
В 1998 г. Oy Visual Systems была продана Tieto (финский концерн по предоставлению IT-услуг для бизнеса). Пекка Вильякайнен стал исполнительным директором, а также руководителем Tieto International. Он занимался решением комплексных вопросов управления бизнес-процессами и политической тематикой внутри крупных международных организаций настолько активно, что получил от руководителя Microsoft Стива Баллмера прозвище Бульдозер.
В 2010 г. ушел в отставку, приняв решение посвятить себя семье и благотворительным проектам.
В 2011 г. совместно с Марком Мюллером-Эберстайном написал книгу «No Fear. The Community», а также запустил одноименный проект. В его рамках заявлялось о создании глобальной сети топ-менеджеров. Таким образом, предполагается бороться со страхом перемен и недоверием между бизнесменами.
В декабре 2011 г. был назначен советником президента Фонда "Сколково" по работе со стартапами.
