Несколько лет назад я совершенно случайно приобрел небольшую картину неизвестного художника. Работа была первоклассная, а цена на нее совершенно смешная. Окрыленный покупкой, я отправился к своему другу, а по совместительству, консультанту в мире современного искусства, чтобы убедиться, правильно ли я датировал это произведение. В итоге мы сошлись на том, что это шестидесятые годы прошлого века. Уже собираясь уходить, я спросил: «… а если бы здесь стояла подпись Х…, и назвал имя обласканного властями, почетного члена всевозможных союзов и ассоциаций, художника. Сколько бы стоила эта работа?». Мой друг назвал астрономическую (по крайней мере, для меня) сумму, а потом изрек: «… нет, ничего бы не вышло, обман бы вскрылся. Х… в жизни бы так не нарисовал, а здесь чувствуется рука мастера. Наверное, кто-то из ссыльных постарался». Вот такая вышла у нас беседа о всесилии имени – бренда.
Невольно вспомнился сюжет из популярного в свое время детектива серии «Следствие ведут знатоки», когда талантливый молодой человек, чтобы заработать, вынужден был метить свои произведения клеймом Фаберже. И продавать под восхищенные вопли обманутых искусствоведов. Тогда как работы, помеченные его настоящим именем, удостаивались лишь скупого одобрения. На рынке современного искусства правят те же законы, что и на остальных… известная марка хорошо продается. Правда, сегодня уже не так, как вчера. Затишье нынче на казахстанском арт-рынке, и работы даже самых именитых мастеров расходятся со скрипом.
Хотя сами художники цен не опускают и стараются держать марку до последнего. В среднем по галереям продажи упали почти в два раза. Кто-то винит во всем мировой финансовый кризис, а некоторые считают, что произошло насыщение местным товаром. У немногочисленных просвещенных казахстанских буржуа уже нет свободных стен, ну не в два же слоя картины вешать. А за границей наши полотна не очень-то продаются, хотя всегда есть приятные исключения. Многие иностранцы приобретают пару-другую работ, как нечто экзотическое, например, африканские маски.
Если говорить непосредственно о наших соотечественниках, покупающих произведения искусства, то весьма условно их можно разделить на несколько совершенно разных по количеству и финансовым возможностям групп. Самая серьезная – это, конечно, Super–rich. Так как в стране практически отсутствует средний класс, то в этот рынок вовлечены в первую очередь богатые и очень богатые люди, во многом его и формирующие. «Инвесторы» – публика, разочаровавшаяся в мировых валютах и стремящаяся хоть как-то сохранить нажитое непосильным трудом, а если повезет, то и приумножить. Коллекционеры – профессионалы, заинтересованные в пополнении собственных собраний. «Подарочники» – название говорит само за себя, плюс разовые покупатели, обустраивающие свой интерьер.
Сегодня сам по себе «казахстанский арт-рынок» – понятие неоднозначное, и даже среди тех, кто по роду своей деятельности соприкасается с этим «призраком», нет единого мнения, а есть ли он на самом деле… «Арт-рынок в Казахстане, не родившись, умер, – утверждает Владимир Филатов, директор галереи «Тенгри Умай». – И проблема тут гораздо шире, она в фальшивых ценностях, фальшивом искусстве, фальшивой экономике. И пресловутый экономический кризис тут ни при чем, это моральный кризис. Развитие арт-рынка напрямую зависит от социальной культуры, а у нас с этим пока напряженка. На Западе все это формировалось годами. Вкусы же казахстанского хай-класса остались теми же, что и 20 лет назад, и это не «здоровый консерватизм», просто никакого прогресса. Люди, обладающие художественным вкусом, перестают покупать произведения искусства, поскольку не видят перспектив для развития своих коллекций. Культура Казахстана, представленная за рубежом, тоже на уровне двадцатилетней давности остается и зачастую вызывает лишь усмешки. Иностранцы в значительной мере потеряли интерес к казахстанскому искусству. У нас практически нет галерей, которые бы продвигали новых художников, им (и художникам, и галереям) трудно выживать, и уровень Арбата остается у очень многих».
«Молодым пробиться непомерно сложно, – продолжает г-н Филатов, – чтобы им помочь, мы делаем некоммерческие проекты и идем на это заведомо. Продвигаем, как можем, новых талантливых авторов. Как культурно-образовательный центр выполняем свою миссию. В нашем обществе, к сожалению, отсутствует культурная оценка, не хватает образованности и критериев оценить и приобрести определенное произведение искусства. Это культурная стагнация общества в целом и, как результат, отсутствие арт-рынка».
«Арт-рынок потихоньку развивается, причем не только у нас, но и во всей Центральной Азии, особенно в соседнем Узбекистане, где творческие порывы очень оживились, – оптимистично заявляет известный антиквар Азат Акимбек. – Узбекские художники становятся востребованными на многих рынках. Неплохо дела обстоят и у нас. Например, в конце позапрошлого года на осенних торгах аукционный дом «Кристи» в Лондоне впервые выставил произведения казахстанских авторов Евгения Сидоркина и Рыспека Ахметова. Это были так называемые «русские торги», вокруг которых в последнее время ажиотаж. И все работы были проданы. Это говорит о том, что рождается спрос на наших художников, и со временем мы будем востребованы. Просто сейчас у нас нет хороших арт-менеджеров, у нас очень мало людей, которые бы грамотно продвигали наше искусство. Сейчас в России и на Западе многие знают наших выдающихся художников прошлого века: Черкасского, Кастеева, Хлудова. Теперь нужно открывать молодых».
Большинство же художников проявляют по поводу перспектив развития арт-рынка в Казахстане вполне логичный скептицизм: «К сожалению, здесь нет глубоких традиций коллекционирования живописи, в отличие, например от России, поэтому мы должны культивировать это, создавать спрос, может быть, даже немного искусственно, – предлагает мэтр Айвар Тазиев, – как, например, у О. Генри в «Королях и капусте» в главе «Башмаки», когда на острове, где почти все ходят босиком, герои ночью разбрасывают несколько мешков колючек, чтобы породить спрос на обувь. Хотя, вполне возможно, что эта миссия здесь почти не выполнима».
Выполнимость этого благородного дела покажет время. И здесь многое, если не все, будет зависеть от отечественной бизнес-элиты, от того, насколько образованной она станет, и если в Казахстане появятся свои Мамонтовы и Третьяковы, то не все потеряно для нашего искусства.
