Сегодня накопительная пенсионная система Казахстана переживает не самые лучшие времена. Финансовая ситуация сложилась таким образом, что доходность накопительных пенсионных фондов (НПФ) не покрывает уровня инфляции, а следовательно, носит отрицательный характер. О том, что происходит в пенсионной системе страны в беседе с «Капитал.kz» рассказал Айдар Алибаев, председатель совета Ассоциации пенсионных фондов.
– Айдар Байдаулетович, от чего зависит доходность накопительных пенсионных фондов?
– Доходность пенсионного фонда зависит от разнообразия доходных ценных бумаг (ЦБ) на бирже. Если вы вложили в государственные ценные бумаги (ГЦБ), которые дают 3,5-4% – это одно, а если вы инвестируете, грубо говоря, в акции «Газпрома» – совсем другое.
Доход, который фонды получают от вложения в ЦБ, считается номинальным. Если от него отнять показатель за месяц этого же периода за минусом инфляции – в результате получается реальная доходность. К примеру, доходность пенсионного фонда за август 7%, а инфляция оказалась 6,5%, таким образом, рост цен «съел» из 7% доходности 6,5%, в итоге реальный доход НПФ всего лишь 0,5%.
Мы сегодня говорим об отрицательной доходности, потому что инфляция выше дохода. Для сравнения: коэффициент доходности варьируется в пределах 5-6%, а инфляция на уровне 6-7%, арифметика проста: пусть небольшой, но минус все равно образуется. А потому доходность НПФ не покрывает уровня инфляции и носит отрицательный характер. Как следствие, отечественные пенсионные фонды сидят в минусе.
– Есть ли у вкладчиков НПФ Казахстана гарантии сохранности вкладов?
– В случае возникновения определенных обстоятельств государство гарантирует возврат пенсионных накоплений, но без инвестиционного дохода, то есть непосредственно ту сумму, которую перечислил вкладчик. Помимо этого, существует определенный перечень гарантий и технологических параметров в деятельности самих пенсионных фондов, ручающихся, что с деньгами населения ничего не произойдет.
– В НПФ страны для вкладчиков предусмотрены 3 портфеля, как Вы думаете, может быть стоит расширить возможности вкладчиков по выбору большего варианта стратегий инвестирования?
– Агрессивный портфель будет лишь с 2015 года. Сейчас фактически обязательны 2 портфеля – умеренный и консервативный. В последний попадают активы всех состоявшихся пенсионеров. Фонды руководствуются логикой, что пенсионерам деньгами рисковать не надо, для них главное – сохранить свои накопления. Хотя я, например, не совсем с этим согласен. Возможно, они хотят не только сберечь, но и приумножить, поэтому должно быть право выбора. На практике, так вообще это разделение малоэффективно, так как оба портфеля работают на одной бирже, которая у нас сама по себе не является конкурентной.
– Куда, на Ваш взгляд, сегодня следует инвестировать пенсионные активы?
– Я скажу куда инвестировать, когда мне предложат из чего выбирать. Пока на Казахстанской фондовой бирже (KASE) особо выбирать не из чего, поэтому половина всех пенсионных активов лежат в государственных ценных бумагах (ГЦБ), то есть из $17-18 млрд активов пенсионных фондов государство взяло в долг $8,5-9 млрд под свои бумаги. Государство – основной должник пенсионных фондов, при этом насколько хозяйственно и эффективно оно обращается с деньгами вкладчиков, мы не знаем. Государство просто выплачивает пенсионным фондам из бюджета заранее оговоренный бонус по облигациям, а деньги вкладчиков использует в текущих целях. На мой взгляд, это неправильно, все-таки не для этого проводилась пенсионная реформа.
– Какие действия, по Вашему мнению, нужно предпринять регулятору, участникам пенсионного рынка, да и вообще государству для выправления ситуации в пенсионной системе?
– При нынешней экономической и политической ситуации в пенсионной системе принципиальных изменений не будет. Все это можно исправлять только шаг за шагом и путем политической модернизации. Экономическое пространство, на котором функционируют пенсионные фонды, сегодня уже все выработано. И для того, чтобы экономически развиваться, следует расширить его для маневров. А это возможно только расширяя политические рамки, в том числе конкурентной избирательности парламента, судей.
– Идут разговоры о единой пенсионной системе с Россией. Как Вы считаете, возможно ли это?
– Для начала следует понять, зачем нужно объединять пенсионные системы. Пока на этот вопрос мне никто не может ответить, даже те, кто бросает такой лозунг. Понятно, что страны Таможенного союза (ТС) объедены договоренностью по общей тарифной, налоговой или таможенной политике. И в этом существует некая логика и здравый смысл, но необходимости в создании какой-то гипотетической единой пенсионной системы я не вижу.
Пенсионные системы Казахстана, России и Беларуси настолько различны, что привести их к единому общему знаменателю довольно сложно. Если в Беларуси функционирует старая классическая солидарная система, то у нас – полностью накопительная, лишь с небольшим остатком солидарности. В России присутствуют и солидарные элементы, и частично накопительные. Они настолько ее усложнили, что уже сами в ней запутались. По моему мнению, объединить такие разные пенсионные системы в одну – нереально, а самое главное – не нужно.
– Как сегодня обстоят дела по вопросу о 25%-ной норме участия акционеров в пенсионных фондах? В состоянии ли НПФ выполнить такое требование со стороны законодательства?
– По моему мнению, этот вопрос благополучно похоронили. Справедливости ради следует признать, что сегодня НПФ продать доли и сделать по 25% на акционера крайне сложно. Во-первых, пенсионная система находится не в том состоянии, чтобы покупатели выстраивались в очередь.
Во-вторых, за всеми крупными НПФ в основном стоят банки. Они – подавляющие и основные акционеры, влияющие как на инвестиционную политику, так и на всю деятельность фондов. Им невыгодно делить свое влияние, поэтому они лоббируют свои интересы, противостоять которым очень тяжело.
И, наконец, сами фонды особо не заинтересованы в этом. Дело в том, что во многих фондах сформирован определенный костяк акционеров с десятилетним стажем. Другими словами, корни пущены, и никто не хочет ничего менять.
Я сторонник того, чтобы 25%-ная норма участия акционеров в пенсионных фондах выполнялась. Если смотреть объективно с точки зрения вкладчиков, конкурентоспособности, транспарентности и прозрачности ведения бизнеса – обязательная 25%-ная норма стала бы своего рода оздоровительной акцией, которая приведет не только к объективности многих процессов, но и к улучшению положения на рынке в целом.
– Готовы ли пенсионные фонды к получению рейтингов от национальных или международных рейтинговых агентств? Насколько это необходимо и что может дать?
– Система рейтингов нужна не столько самим фондам, сколько рынку и вкладчикам. Очень часто возникает вопрос, как грамотно выбрать НПФ. Однако сегодня нет объективных показателей, на которые вкладчик мог бы ориентироваться. А если будет наглядный рейтинг того или иного пенсионного фонда, потенциальный вкладчик посмотрит на него и уже сделает определенные выводы, это пусть не определяющий, но хоть какой-то ориентир.
Кроме того, НПФ не выражают особой заинтересованности в получении рейтингов. С одной стороны, будет видна полная картина работы конкретного НПФ, с другой – в Казахстане еще пока нет культуры присвоения рейтингов как таковой. В любом случае, всегда найдутся обиженные и недовольные, начнут выяснять, кто присваивает эти рейтинги, оспаривать их объективность. И пока не наблюдается желания и готовности в получении рейтингов как со стороны фондов, так и со стороны надзора.
– Айдар Байдаулетович, и все-таки, на какие критерии следует опираться при выборе пенсионного фонда?
– В настоящее время по доходности все НПФ можно сказать отрицательные и по этому критерию выбирать фонд, особого смысла нет. На мой взгляд, важные составляющие при выборе пенсионного фонда: деловая репутация, опыт работы на рынке и надежность, которая определяется составом акционеров. Замечательно если среди владельцев будут присутствовать крупные компании с хорошей репутацией.
Также надо обращать внимание не на размер, а на историю пенсионного фонда. Лучше быть маленьким и здоровым, чем большим и больным. По законодательству вкладчики могут менять НПФ не чаще 2-х раз в год. В любом случае, выбор пенсионного фонда – дело добровольное. Даже работодатель не вправе принуждать сотрудника копить свою пенсию в конкретном фонде.
В условиях открытого и конкурентного рынка можно было бы посмотреть на инвестиционные параметры, но у нас их нет. Все НПФ купаются в одном болотце под названием KASE, ни о какой конкуренции не может идти речь. Проще говоря, они едят то блюдо, которое им дают. По большому счету, у пенсионных фондов нет возможности выбирать. Это как в советской столовой: на выбор либо гороховый суп, либо картофельное пюре. А потому казахстанцам остается смотреть на акционеров, да на историю фонда.
– Как Вы относитесь к предложению главы Нацбанка о повышении пенсионного возраста для женщин?
– Мое отношение к этой инициативе отрицательное. Во-первых, Григорий Марченко не объясняет, зачем и в чьих интересах это делается. Очевидно, что не для прекрасной половины человечества, потому как у большинства женщин на повышение пенсионного возраста достаточно негативная реакция.
Непонятно только почему вопрос, затрагивающий, так или иначе, всех казахстанцев, обсуждает председатель Национального банка. По идее он должен выноситься на всеобщее обсуждение, чтобы в первую очередь узнать мнение общества. Неясно также, для каких целей необходимо такое нововведение. Бытуют версии: с одной стороны, для экономии бюджетных средств, с другой – повышение пенсионного возраста как ориентир на западных женщин-пенсионеров.
Я считаю, эти варианты не выдерживают никакой критики. В Казахстане имеющееся число женщин предпенсионного возраста существенно не повлияет на экономию бюджета. Тем более что сегодня на рынке труда сложилась ситуация, когда молодежи много безработной, не говоря уже о людях старше 50 лет. На Западе женщины уходят на пенсию в 62-65 лет, а у нас, мол, слишком рано становятся пенсионерами. Но если мы берем в пример западные страны, то надо обращать внимание и на уровень жизни, заработную плату, пенсию людей, живущих в Европе, а не только на возраст.
В республике в 1997 году уже повышали пенсионный возраст. В России же до сих пор женщины уходят на пенсию в 55 лет, а мужчины – в 60. И ни один российский политик раскачивать лодку путем повышения пенсионного возраста просто не будет. В Казахстане вторично хотят поднимать, и о каком тогда гендерном равенстве можно говорить. Получается наоборот – абсолютное гендерное неравенство.
Я не вижу в этом ни экономического, ни социального, вообще никакого здравого смысла. В условиях, когда страна находится в ситуации перманентного экономического кризиса, зачем казахстанским женщинам еще больше ухудшать жизнь. В более «сытые» времена, когда в республике будут различного рода собственные конкурентные производства, тогда при необходимости можно и повысить возраст выхода на пенсию. А пока население одевается и кормится благодаря импорту, в этом нет никакой нужды.
– Знаете ли Вы, как продвигается работа по разработке схемы пенсионной реформы?
– Я слышал, что такая работа ведется, возможно, в сентябре будут представлены некие материалы. Однако что конкретно делают те, кто причастен к работе под названием совершенствование пенсионной системы – официально не сообщается, на самом деле я бы тоже хотел получить ответ на этот вопрос.
– Как вступление Казахстана в ВТО отразится на пенсионной системе республики?
– Думаю, что никак особо не отразится. По крайней мере, принципиально резких изменений в работе пенсионных фондов пока я не вижу, но время покажет. Однозначно, что на казахстанский рынок зарубежные пенсионные фонды вряд ли кто-то пустит, ведь он уже давно поделен. В целом, именно для деятельности НПФ я не вижу ни плюсов, ни минусов.
– Каковы Ваши прогнозы относительно дальнейшего развития пенсионной системы республики?
– Очень сложный вопрос. Мне бы хотелось, чтобы пенсионная система не обманула ожидания своих вкладчиков.
Виктор Климов
