Безусловно, пандемия COVID-19 привела к росту цен на ряд товаров в стране. В первую очередь стали серьезно доминировать проинфляционные факторы, такие как ослабление национальной валюты и рост инфляционных ожиданий среди населения и бизнеса, отмечает в разговоре с корреспондентом «Капитал.kz» старший аналитик департамента консалтинговых услуг AERC Галымжан Айтказин. И это несмотря на то, что с введением локдауна произошло резкое сокращение деловой активности и снижение доходов у части населения, добавляет он.
По данным Бюро национальной статистики (БНС), с начала 2020 года инфляция продемонстрировала рост с 5,5% до 7,3% к текущему моменту.
«Все же стоит отметить, что стремительный рост инфляции в Казахстане происходил именно с января по апрель 2020 года. Такой резкий всплеск можно частично связать с началом пандемии и введением ограничительных мер в Китае и Европе, которые являются важными торговыми партнерами для Казахстана, а также с последующим введением жесткого локдауна уже в нашей стране», – поясняет Галымжан Айтказин.
Говоря о факторах, влияющих на инфляцию, эксперт выделяет два момента. Первый – ожидание ослабления курса национальной валюты по отношению к доллару США на 10,2% на фоне более низких по сравнению с 2019 годом цен на нефть. Второй – сокращение в экономике не только совокупного спроса из-за снижения потребительских расходов домохозяйств, инвестиционных расходов фирм и экспорта, но и сокращение совокупного предложения из-за снижения объемов производства в ряде отраслей, на работу которых прямо или косвенно повлияли карантинные ограничения.
C другой стороны, второе полугодие 2020 года было ознаменовано частичным восстановлением мировых сырьевых рынков, а именно рынка нефти, что на некоторое время оказывало поддержку обменному курсу тенге, подчеркивает Галымжан Айтказин.
«Всем известно, что экономика Казахстана значительно зависит от экспорта сырья, и поэтому состояние сырьевых рынков играет ключевую роль для нашей макроэкономической ситуации, в том числе и динамики инфляции. Вдобавок к этому, по данным БНС, в последние месяцы наблюдается восстановление экономической активности», – замечает старший аналитик AERC.
Он обращает внимание, что по итогам ноября 2020 года наблюдалось улучшение деловой активности и в секторе услуг, а также восстановление спроса на товары длительного пользования. Вместе с тем рост реального сектора ускорился до 2,0%.
«Динамика роста производства услуг улучшилась до минус 5,9%. В результате темп роста ВВП по итогам 11 месяцев 2020 года составил минус 2,8%. Таким образом, преобладание на данный момент проинфляционных составляющих не видится большим фактором риска в условиях постепенного восстановления экономической активности после кризиса», – говорит Галымжан Айтказин.
С ним солидарен заместитель директора группы суверенных рейтингов и макроэкономического анализа АКРА Жаннур Ашигали. По его определению, в 2020 году инфляция в Казахстане получила два сигнала. «В конце первого квартала это было воздействие от курсовой динамики тенге, а в середине года – последствия административных мер ограничительного характера в экономике в связи с пандемией», – уточняет он.
Если первый сигнал, по мнению эксперта, был более сдержанный и растянутый во времени и его эффект окончательно «выветривался» в последние месяцы ушедшего года, то эффект карантинных мер имеет более резкую динамику как с точки зрения усиления инфляции, так и с точки зрения затухания данного сигнала.
Между тем проинфляционные риски в экономике сохраняются, именно с ними связано последнее, хоть и незначительное оживление инфляционной динамики в конце 2020 года (7,3% в ноябре), замечает Жаннур Ашигали.
«Тем не менее, насколько это является итогом фискального стимулирования – сказать однозначно сложно, так как в конце ушедшего года мы сталкиваемся одномоментно с отложенным эффектом от более ранних шоков и эффекта медленного восстановления экономики в конце 2020 года», – объясняет он.
Другой эксперт – финансовый аналитик Владислав Туркин также считает, что к переносу обесценения тенге в текущие цены добавились сокращение предложения товаров и нарушение цепочки поставок из-за карантинных ограничений. По его мнению, именно эти факторы послужили поводом к резкому всплеску уже наблюдаемого тренда инфляции. Аналитик убежден, что еще до этого существовал ряд как подавленных, так и явных проинфляционных факторов, действовавших в отечественной экономике.
«На начало 2020 года во внутреннем сегменте отмечался определенный «перегрев», вызванный, на мой взгляд, быстрорастущим неторгуемым сектором и монетарными последствиями различных стимулирующих мер (хронический дефицит бюджета, неэффективные госрасходы, программы поддержки банков), а также уже имеющей в определенной степени место кредитной экспансией в розничном сегменте», – поясняет Владислав Туркин.
Все это оказывало влияние на плавный рост инфляции и до определенного момента компенсировалось положительными внешними факторами. Среди них эксперт называет цены на продукцию у контрпартнеров, возросший в количественном исчислении импорт при снижении его стоимостной части, значительные поступления от экспорта сырья, стабильные ожидания у экономических агентов, приток средств нерезидентов в тенговые активы. При этом собственные производственные возможности экономики не способны на сегодняшний день покрыть импульс потребления.
Таким образом, в результате действия коронакризисного шока, по словам аналитика, произошла дополнительная реализация потенциальной, подавленной инфляции по платным услугам и резкое изменение динамики ценообразования в странах-торговых партнерах.
«Ситуация усугубилась тем, что в цены закладывались дополнительные негативные ожидания, значительные спекулятивные надбавки в период острой фазы карантина, сокращение предложения и возможностей по реализации товаров. В результате мы сначала наблюдали резкий рост инфляции на достаточно коротком промежутке времени. Однако в дальнейшем (летом 2020 года) на уровень инфляции стали оказывать влияние значительный дезинфляционный фактор в виде подавленного спроса, рост сберегательных настроений (на черный день) и снижение доходов населения на фоне карантинных ограничений», – анализирует Владислав Туркин.
Он добавляет, что после стабилизации большей части негатива, связанного с карантинными ограничениями (к осени 2020 года), и реализации денежных стимулирующих мер со стороны государства постепенно начало возвращаться ранее происходящее инфляционное давление со стороны потребления и роста денежной массы в экономике.
В этот раз данный фактор может быть более выраженным, убежден эксперт. Такой вывод он делает, учитывая величину сжатия экономики при большем уровне денежного стимулирования через различные фискальные меры вкупе с полноценной реализацией переноса обесценения курса из-за возобновляемого спроса. При этом он напоминает, что ранее перенос обесценения валюты в определенной степени ограничивался падением деловой активности и потребительского спроса из-за карантинных мер.
«Дальнейший рост инфляции будет происходить более умеренными темпами, нежели это наблюдалось в 2020 году. Возобновление полноценной деловой активности, с учетом ранее оказанных стимулирующих мер для экономики и льгот для финансовой системы будет приводить к дальнейшему монетарному расширению и соответственно к увеличению потенциала кредитной деятельности (в основном розничное кредитование), а также опережающему росту преимущественно неторгуемого сектора (строительство, оптово-розничная торговля, услуги)», – считает Владислав Туркин.
По оценке AERC, представленной в октябрьском макроэкономическом обзоре, в 2021 году инфляция сложится на уровне 6,1%, что ближе к целевому коридору Национального банка РК (4-6%), с учетом ожиданий постепенного восстановления экономической активности в стране.
Вместе с тем в АКРА полагают, что базовыми внешними контрибьюторами инфляционных тенденций в экономике в 2021 году по-прежнему останутся сырьевая конъюнктура, курсовая динамика тенге, а также инфляция в соседней России. «Наши ожидания по потребительской инфляции составляют 5,8-6% годовых, что подразумевает некоторое сокращение инфляции в годовом выражении», – прогнозируют в агентстве.
