О том, какие условия будут способствовать росту цен на нефть, как государственные программы для МСБ сдерживают рост конкуренции и почему строить новую АЭС экономически невыгодно в интервью корреспонденту «Капитал.kz» рассказал независимый экономист, директор ТОО «Нурмунай Петрогаз» Жарас Ахметов.
- Жарас Амангельдиевич, сейчас всех интересует вопрос, что будет с ценой на нефть: кто-то прогнозирует ее рост, кто-то падение. На ваш взгляд, чего можно ожидать от рынка черного золота и как он повлияет на стоимость ГСМ у нас?
- Ну смотрите, международный рынок нефти и внутренний отечественный рынок горюче-смазочных материалов это два разных рынка, которые живут по своим собственным законам. Понятно, что и на тот, и на другой влияют макроэкономические факторы, как спрос и предложение, однако механизмы все равно задействованы разные. Если говорить в целом об общемировых тенденциях, вырастет цена на нефть или упадет, то на этот вопрос точно смогут ответить, наверное, только астрологи.
В моем случае можно сделать предположения, какие условия будут способствовать тому, чтобы нефть росла. Во-первых, это возможно при резком скачке спроса на нефть из-за сокращения добычи в основных добывающих странах, таких как Россия, Саудовская Аравия, США. Но в Соединенных Штатах сейчас мы наблюдаем, что добыча нефти изо дня в день только увеличивается и уже перевалила отметку 12 млн баррелей в сутки. Россия, как мы знаем, подписала соглашение с ОПЕК о продлении ограничений на добычу нефти до 31 марта 2020 года, поэтому даже если она и перестала там расти, то по крайней мере резкого снижения пока не ожидается. Аналогично можно сказать и про Саудовскую Аравию. Несмотря на налет дронов, спровоцировавший в этой стране некоторую панику, объемы по добыче они уже восстановили, и все те негативные последствия, о которых много писали СМИ, тоже не реализовались. Поэтому каких-то особых предпосылок, чтобы цена на черное золото резко выросла и превысила отметку $100 за баррель, на сегодняшний день я не вижу. Если только внезапно не начнется война в Персидском заливе, или по каким-то другим неизвестным причинам нефтедобыча резко упадет, но пока таких предпосылок нет.
Скорее наоборот, можно предположить, что цена на нефть снизится, ввиду падающего спроса на нее из-за ожидаемой рецессии в Германии, которая в свою очередь способна перекинуться на всю европейскую экономику, это первое. Второе – неясные последствия нерегулируемой ситуации с Brexit, и третье – непонятный сценарий продолжающейся торговой войны США и Китая. Поэтому вероятность снижения цены на нефть имеется, но уверенно об этом утверждать нельзя.
- В начале лета вы мне говорили, что США не менее заинтересованы в компромиссе в этой санкционной борьбе, чем Китай, тем не менее пока мы этого не наблюдаем…
- Опыт показал, как ведет себя Дональд Трамп: он действует по схеме «наезд-откат», и когда он «откатывается» назад, то при этом получает какие-то выгоды, пусть и небольшие. Так должно было быть и с Китаем. Но пока этого не произошло, поскольку началась предвыборная кампания. Вполне возможно, что в штабе нынешнего президента считают, что откат и компромисс с КНР без особых выгод для США, то есть непобедоносная торговая война с неясным исходом, дадут только лишние козыри демократам в борьбе с Трампом. Как мы помним, одно из его предвыборных обещаний было сократить торговый дефицит с Китаем. Тем не менее, несмотря на введение пошлин, дефицит до сих пор не сократился и по сей день продолжает бить ростом цен по американским потребителям.
- Тогда, какие последствия повлечет за собой начавшаяся процедура импичмента против Дональда Трампа?
- Последствия начавшейся процедуры импичмента пока еще не очень ясны как для экономики США, так и всего мирового сообщества. Они будут известны, скорее всего, только к ноябрю следующего года. Однако если демократам все-таки удастся развернуть, как сейчас модно говорить – «хайп» вокруг импичмента и плохого поведения нынешнего президента и продержать его (хайп – Ред.) до президентских выборов, то в таком случае Трамп проиграет.
В свой черед, если к власти придут демократы, то очень многое может измениться. Например, есть вероятность, что они свернут торговые войны с Китаем и с Европой и это даст дополнительный стимул для развития мировой экономики, но с другой стороны, демократы могут усилить санкционную борьбу с Россией, а это косвенно ударит и по Казахстану.
- Окажет ли это влияние на волатильность нашей национальной валюты?
- Вообще говоря, о стоимости нашей валюты, мы уходим в область иррационального. Цена на валюту, в данном случае доллара, определяется не только объемами поступлений и денежным предложением. Один из важнейших факторов, который также напрямую влияет на курс тенге, это уровень доверия населения к власти и проводимой государством экономической политике. Соответственно, чем выше доверие, тем стабильнее курс. Если доверия мало, то население начинает закупать валюту или запасаться товарами длительного хранения, а это уже подталкивает инфляцию.
- Тем не менее, исходя из статистических данных, уровень инфляции у нас сейчас стабильный, по крайней мере в рамках заявленного Национальным банком коридора…
- Да, и это означает, что народ пока в большинстве своем перекладывается, не в товары, а в валюту. Негативные последствия может иметь обратная ситуация.
А как известно, высокая инфляция (свыше 20% в год) разрушает финансовый механизм страны, подрывает доверие к национальной валюте, что ведет к ускорению обращения денежной массы. Вместе с тем нулевая инфляция или дефляция это тоже беда, потому что она дестимулирует инвестиции в основной капитал компаний, а значит препятствует развитию производственных мощностей и увеличению выпуска продукции. Все это способствует сжатию экономики. Поэтому необходимо искать золотую середину, как раз для нынешней экономической ситуации это уровень от 5% до 10%, что, как мы видим, соответствует установленному коридору.
- Раз мы заговорили о доверии населения, возникает вопрос, насколько сегодня государственные программы поддержки, в частности малого и среднего бизнеса, способствуют росту реальных доходов?
- Я считаю, что главный изъян государственных программ состоит в том, что сам принцип их реализации противоречит рыночному характеру экономики страны. Программы создают дополнительные конкурентные преимущества только их участникам, в то время как остальные субъекты рынка остаются в неравных (худших) условиях перед ними. Такая ситуация сдерживает рост конкуренции, и соответственно снижает эффективность системы.
На мой взгляд, государственные программы хороши тогда, когда они доступны всем. Если обратиться к госпрограммам Германии, Франции, Великобритании и других развитых стран, то их принцип как раз основывается на общей доступности. При этом суммы финансирования у них, как правило, небольшие, в основном поддержка государства малому и среднему бизнесу заключается в оказании методологической помощи и консультационных услуг.
- Но ведь госпрограммы нацелены на создание новых рабочих мест…
- Тогда возникает резонный вопрос, а нужны ли эти рабочие места? Приносят ли они на самом деле реальный доход населению?
Давайте посмотрим, как происходит финансирование. Государственная поддержка идет, как правило, не напрямую из бюджета, а распределяется через национальные компании, которые инвестируют в различные проекты, зачастую неэффективные. Можно говорить, пусть и опосредованно, что бюджетные средства расходуются без особой пользы.
В результате рабочие места, созданные в таких условиях, являются низкооплачиваемыми. А потом становится очевидным, что и работа, по сути, не стабильная.
Следовательно, нужны такие инвестиции, которые формируют реальный спрос на рабочую силу и поднимают ее стоимость. А пока, на мой взгляд, мы имеем только имитацию создания рабочих мест.
- Многие эксперты утверждают, что будущее страны невозможно без развития атомной энергетики. Как вы относитесь к этому направлению и насколько необходимо, на ваш взгляд, строительство новой атомной электростанции в Казахстане, в частности на территории Алматинской области?
- Я не противник атомной энергетики, но атомная электростанция это дорогой с точки зрения капитальных затрат объект и первый вопрос, который у меня возникает: какова будет стоимость привлеченных инвестиций и сроки их окупаемости?
Допустим, если период окупаемости проекта составит 10-15 лет, то с экономической позиции он не сможет стать выгодным. Но если сроки окупаемости установят не менее 50 лет, тогда амортизация, относимая на затраты, на себестоимость, будет низкой, соответственно это положительно скажется на цене тарифа, который в свою очередь не будет таким высоким, как был бы при коротком сроке окупаемости. В последнем случае шанс, что проект будет рентабельным, возрастает.
Помимо этого есть профессиональные аспекты, в которых я не силен: баланс мощностей, их распределение и многое другое.
Насколько я понимаю, в настоящее время в стране существует резерв незадействованных мощностей, которые требуют капитального ремонта, например Экибастузская ГРЭС-1, Экибастузская ГРЭС-2 (не говоря уже о других электростанциях в западной и восточной частях Казахстана), и которые после восстановления могли быть включены в общую энергосистему страны. Что в свою очередь закрыло бы проблему потенциального дефицита энергии на много лет вперед.
На сегодня у нас пока профицит мощностей, но даже если в будущем возникнет потребность в них, то ремонт всех вышеуказанных объектов обойдется по стоимости гораздо дешевле, чем строительство одной новой АЭС.
Поэтому все мои сомнения, связанные с этим проектом, лежат в плоскости экономики, где я пока не вижу каких-то обоснованных резонов.
