Что необходимо учесть Казахстану при уходе от нефтяной зависимости

«В начале года эксперты Всемирного банка давали прогноз роста экономики Казахстана на три года: в 2020 году – 3,7%, в 2021 году – 3,9% и в 2022 году – 3,7%. Однако уже в летнем докладе говорится, что пакет мер по стимулированию будет способствовать восстановлению экономического роста только после отступления пандемии. В связи с чем Всемирный банк спрогнозировал снижение ВВП на 3% в 2020 году и незначительное восстановление на 2,5% в 2021 году. Ситуация, несомненно, серьезная», – отмечает внештатный советник министра индустрии и инфраструктурного развития РК по ИПДО,  член правления ОФ «Зерттеу» Татьяна Седова. В интервью корреспонденту «Капитал.kz» она рассказала, достаточно ли средств выделяется на антикризисные меры, для чего нужна Комплексная оценка государственных финансов, а также какие факторы необходимо учесть Казахстану при уходе от нефтяной зависимости.

- Татьяна, как вы считаете, достаточна ли на сегодня сумма выделяемых государством средств на антикризисные меры? Существует ли риск их неэффективного использования?

- Если посмотреть на объемы средств, выделяемые на антикризисные (антиковидные) меры другими странами, то в целом можно сказать, что суммы варьируются приблизительно от 12% от ВВП в США до 37% от ВВП в Германии (на апрель). В нашей стране, как мы знаем, общий пакет таких мер составил 5,9 трлн тенге или 8,6% от ВВП. Однако в ходе Послания президент Касым-Жомарт Токаев озвучил еще о дополнительном 1 трлн тенге (трансферт из Нацфонда) на поддержание экономики и на выполнение обязательств государства в социальной сфере. Таким образом, суммы, выделяемые в Казахстане, сравнимы со среднемировыми расходами на антикризисные меры.

На мой взгляд, главный вопрос все-таки заключается в их целевом, прозрачном и подотчетном расходовании. Кроме того, любой гражданин имеет право получать полную и объективную информацию об этом. Эксперты от гражданского сообщества уже предлагали создать отдельный сайт, на котором в режиме реального времени публиковалась бы данные об использовании антикризисных средств. Это важно еще и потому, что в условиях кризиса мировой экономики и низких цен на нефть могут понадобиться дополнительные ресурсы на вторую волну. В этой связи госорганам необходимо и дальше развивать понятную и регулярную коммуникацию с населением.

Как раз и в Послании президента прозвучало о гражданском участии в управлении государством.

- Известно, что государственная поддержка в большей степени рассчитана на малый и средний бизнес. При этом крупные предприятия в некотором роде остались в стороне, хотя их доля в ВВП страны существенна – около 70%, не говоря уже о доле налоговых поступлений в бюджет, которая составляет 80%. В таком случае, насколько целесообразно делать приоритет именно сектору МСБ?

- Действительно, данные из отчетов ИПДО (Инициатива прозрачности добывающих отраслей) показывают, что в первую тройку крупнейших налогоплательщиков Казахстана входят нефтедобывающие компании: ТОО «Тенгизшевройл», казахстанский филиал «Карачаганак Петролиум Оперейтинг Б.В.» и АО «Мангистаумунайгаз». В 2019 году они совокупно обеспечили порядка 1/3 всех налоговых поступлений в бюджет.

Тем не менее сегодня мы наблюдаем, как весь мир отходит от нефтяной зависимости, в том числе для Казахстана это особенно актуально.

Безусловно, малый и средний бизнес обеспечивает большую занятость, чем добывающий сектор и является опорой экономики, в отличие от нефтяного сектора, в который вливается итак достаточный объем иностранных инвестиций.

Я бы сказала, что МСБ – основа существования среднего класса, а без него невозможно развитие рынка и конкуренции. Данный сегмент является элементом диверсификации экономики и сферой развития человеческого капитала. Поэтому поддержка МСБ – это не только поддержка конкретных людей и обеспечение для них возможности зарабатывать в текущий момент, но и задел на будущее и перспективу.

- Вы сказали, что весь мир сегодня отходит от нефтяной зависимости, что ожидает в этом отношении Казахстан?

- Конечно, этот вопрос давно уже стоит «на повестке дня». К тому же мы недавно слышали, как президент страны озвучил, что «создание по-настоящему диверсифицированной, технологичной экономики для нас не просто необходимость, этот путь уже безальтернативен».

В этой связи приведу такой пример: когда человек лишается единственного, но хорошего источника дохода во время кризиса, то что он начинает делать? Очевидно, что какое-то время такой человек сможет еще прожить на собственные накопления, но ему все равно придется искать другую работу. Возможно, что для этого он должен будет даже переобучиться.

Так и в экономике – на уровне страны следует предпринимать те же самые шаги и ставить аналогичные приоритеты. Мы видим, как сегодня рынок меняется, соответственно и нам нужно меняться, то есть «переквалифицироваться».

Развивать сельское хозяйство – значит прокормить себя. Поднимать уровень здравоохранения и образования – повышать человеческий капитал. Внедрять цифровизацию и высокие технологии – следовать мировым трендам. Тем самым создавать благоприятную  инфраструктуру.

Ну а пока мировая экономика еще не перестала быть углеродной, необходимо максимально эффективно использовать ресурсный потенциал, в развитие которого были вложены немалые инвестиции (в том числе и в перерабатывающую промышленность). Тем более что нефтяной рынок быстро восстанавливается.

Однако существует и другой момент – психологический. Здесь хотелось бы упомянуть о вариантах преодоления «ресурсного проклятия». Так вот одним из его факторов было определено психологическое состояние страны. Допустим, в государствах, где сырьевая специализация олицетворя­ла прошлое, в частности, колониальное (Малайзия, Бразилия), формирование новой идентичности прямо предполагало преодоление сырьевого характера эконо­мики. А в таких государствах, как, например, Ангола, Нигерия, страны Персидского залива нефтяной бум произошел вскоре после деколонизации, и тут возникла уже так называемая «сырьевая идентичность».

Напомню, что в прошлом году Казахстан отмечал 120-летие отечественной нефти, при этом бум пришелся все-таки на период после обретения независимости. Поэтому момент идентичности тоже нужно учитывать и понимать, что преодоление «ресурсного проклятия»требует времени.

- Некоторые эксперты говорят, что кризис это время не экономить, а тратить. По вашим оценкам, сколько времени государство сможет еще пользоваться средствами из Национального фонда?

- Пару месяцев назад я выступала на вебинаре международной НПО Publish What You Pay, где мы обсуждали эффект COVID-19 на экономику нефтезависимых стран вместе с представителями гражданской общественности и международными экспертами. Я как раз говорила о том, что наличие у нас Национального фонда создает ту самую подушку безопасности, которая позволяет снижать негативное воздействие кризиса на экономику Казахстана в отличие от таких стран, как Ирак, Ливан или Уганда.

Тем временем председатель Национального банка РК Ерболат Досаев в конце августа сообщил, что проект республиканского бюджета предусматривает значительный рост дефицита государственного бюджета и увеличение объема трансфертов из Национального фонда. Такими темпами к концу 2023 года средства Нацфонда составят 30,8%т ВВП и приблизятся к уровню неснижаемого остатка.

Между тем нельзя забывать, что кроме стабилизационной Национальный фонд выполняет еще и накопительную функцию, то есть аккумулирует средства для будущих поколений. Поэтому важно соблюсти баланс между их использованием на антикризисные меры и сохранением на годы вперед для наших детей и внуков. Понятно, что сейчас все страны столкнулись с самым серьезным кризисом за много лет. Но я бы сказала, что кризис – это не время тратить, а скорее время разумно инвестировать, причем на перспективу.

Если обратиться к опыту норвежцев, по чьему «образу и подобию» Казахстан создавал Национальный фонд, то они тоже активно говорят о диверсификации отраслей.

Хочу отметить, что Норвегия имеет самый большой по активам суверенный фонд в мире – почти $1 трлн, что в 13 раз больше нашего. В текущем году, по информации Bloomberg, эта страна планирует потратить из него рекордную сумму в 420 млн крон ($41 млрд), чтобы выдержать экономический спад. При этом более половины поступивших в Нацфонд средств получены не от прямых доходов от нефти, а от эффективного и разнообразного их инвестирования.

В свою очередь Казахстану также необходимо грамотно подходить к вопросу инвестирования ресурсов из Национального фонда и их накоплению, особенно после выравнивания цен на нефть.  Вместе с тем этот процесс должен быть прозрачным, как у норвежцев. Как я уже говорила, чтобы наши граждане могли видеть историю, правила формирования и использования всех средств, цели и объемы инвестиций, а также доходы и суммы активов в реальном выражении времени.

- При всем этом президент сказал, что в рамках «расширенного бюджета» Комплексная оценка государственных финансов охватит и внебюджетные фонды. Что вы можете сказать по этому поводу?

- Концепция «расширенного бюджета» заключается в том, чтобы достать деньги из разных карманов одного субъекта и их все вместе посчитать. То же самое касается объединения государственного бюджета и внебюджетных фондов.

Поясню, что внебюджетные фонды бывают как социальной направленности (пенсионный, соцстрахования), так и экономической (профильные предприятия квазигосударственного сектора), и формируются в основном за счет целевых налогов и сборов. По сути эти перераспределенные доходы, как я уже сказала, вытянуты из «разных карманов», поэтому правильней всего их объединить в расширенный бюджет.

Сейчас возросшая роль государства в экономике наряду со слабым контролем не позволяют объективно оценить, в каком состоянии находятся госфинансы. Поэтому Комплексная оценка необходима для составления национального баланса, чтобы посчитать, какие активы у государства приносят прибыль, а от каких стоит избавляться.

То есть, другими словами, вышеуказанная мера позволит оценивать эффективность управления и устойчивость всех доходов.