Выход из предыдущего кризиса, однако, оказался более продолжительным, чем ожидалось. «Капитал.kz» попросил экспертов оценить, насколько велики предпосылки возникновения кризисных явлений в мировой экономике и каким может быть гипотетическое влияние на казахстанскую экономику.
Канат Нуров, президент НОФ «Аспандау»:
«Доллар и евро устояли благодаря институциональной развитости гражданского общества»
- Существуют ли, по вашему мнению, предпосылки того, что вероятность возникновения кризисных явлений в мировой экономике в 2018 году выше, чем в несколько последних лет?
— Мировая экономика начала стабильно расти в последний год после стольких лет глобального финансового кризиса, поэтому в 2018-м не думаю, что вероятность кризиса будет выше, чем в последние или последующие несколько лет. Я лично по крайней мере таких предпосылок не вижу. Россия и Казахстан являются определенным отклонением в этом тренде только потому, что Россия исключена из него посредством все продолжающихся экономических санкций со стороны западного международного сообщества, ну, а наша страна, помимо того, что является союзником России по ЕАЭС, ввергнута в пучину внутрисистемных противоречий.
— Можно ли говорить о каких-то наиболее вероятных потенциальных кризисных драйверах для довольно долго растущих без существенных коррекций фондовых рынков, сырьевых рынков, в геополитике или на рынках криптовалют?
— Если исключить из рассмотрения уже маловероятный риск острой и горячей фазы геополитической борьбы США и РФ, то я не вижу, что фондовые рынки нуждаются в фундаментальной коррекции, технические всегда были и будут, но это не проблема на данном этапе. Кардинальное падение сырьевых рынков тоже давно уже осуществлено, и в ближайшие годы там тоже возможны лишь технические спады. Криптовалюты, я думаю, — не проблема, они не смогут заменить собой государственные национальные валюты. В конце концов ту же блокчейн-технологию распределенной, а не централизованной, базы данных можно использовать и чисто на национальном уровне. При этом даже если их пузырь лопнет, они все равно сыграют свою положительную роль, особенно те, добыча которых ограничена алгоритмом. У них будет больше возможностей играть роль виртуального золота и балансировать тем самым товарно-денежную массу на глобальном уровне, регулировать на общественном уровне произвол государств в эмиссии национальных декретивных валют.
— Несколько лет назад фонд «Аспандау» сделал цикл лекций для журналистов, посвященных дисбалансам в мировой экономике, связанным с размерами долговых обязательств и отказом от золотого стандарта для мировых резервных валют. Как выглядят те прогнозы спустя несколько лет? При сохраняющихся трендах самые мрачные ожидания, тем не менее, не осуществились?
— Действительно, как только произошел глобальный финансовый кризис, мы объявили в 2008—2009 годах о нарастающем риске ряда негативных тенденций в мировой экономике, на основании которых, я полагаю, и были порождены все разговоры в правительстве об «акметалле и дефектале». В принципе все наши прогнозы сбылись. Единственное, что мы преувеличили, так это необходимость возврата к подобию золотого стандарта для доллара как глобальной (при этом — национальной) валюты на наднациональном уровне для выхода мировой экономики из предстоящей десятилетней рецессии. Способность к выживанию декретивных глобальных валют фундаментально оказалась намного выше. Сегодня уже вовсю золото торгуется на самых разных глобальных площадках, лондонский фиксинг утерял свое монопольное положение. Тем не менее доллар и евро устояли, их сила оказалась не только в товарной обеспеченности, но и в институциональной развитости гражданского общества и государственных учреждений, стоящих за ними. Справедливости ради надо отметить, что Ораз Жандосов как член попечительского совета сразу предупредил тогда правление фонда об ошибочности в целом тезиса об актуальности золотого стандарта. В остальном, что касается роста протекционизма, национализма и иной фрагментации мировой экономики на глобальном уровне, то все сбылось. Правые и даже ультраправые одерживают везде верх. В США к власти пришел Трамп, с Мари Лепен во Франции уже считаются, Brexit состоялся
«Боюсь, что мы остались как минимум в столь же уязвимом положении»
— Выглядит ли Казахстан менее уязвимым к влиянию ухудшения ситуации в мировой экономике по сравнению с 2007 годом, когда казахстанская финансовая система начала испытывать серьезные сложности одной из первых в мире?
— Да, я помню, как еще до банкротства «Лемон» в начале 2008 года наши банки встали в конце 2007 года из-за отсутствия западного фондирования. Они все стали очень большими благодаря ему, в то время как собственный кредитный потенциал, основанный на внутренних депозитах, был несравним с зарубежными заимствованиями. (Кстати, я тогда предупреждал руководство Казкома об этом риске, как только пришел в него почти за год до приостановки финансирования, из-за чего, собственно, мне пришлось покинуть этот банк.) Боюсь, что мы остались как минимум в том же уязвимом положении, как и тогда, если не хуже. Депозиты населения и предприятий, конечно, выросли, при этом в тенге тоже. Но ничего не изменилось в нашей системе государственного правления и управления обществом. Мы до сих пор не разрешили на системной основе тот банковский кризис, который возник тогда. Мы только сейчас позволяем ему проявить себя в той части, которая была неизбежна. Например, сегодняшнее падение цен на недвижимость уже тогда должно было произойти, чтобы очистить все балансы банков от финансовых последствий лопнувшего пузыря. Но банкам признать эти потери и списать с балансов не давало налоговое законодательство, впрочем, как и другие системные ограничения. Плюс ко всему этому сегодня взаимодействие правительства и Нацбанка остается непрозрачным в части увязывания кредитно-денежной и валютно-финансовой политик с фискально-бюджетной политикой и политикой стимулирования экономического роста посредством вдувания средств Нацфонда в экономику страны через квазигоссектор. Нацбанк вынужден «отсасывать» у БВУ всю излишнюю ликвидность квазигоссектора с денежного рынка, чтобы якобы регулировать инфляцию, а на самом деле — чтобы стабилизировать обменный курс. Вследствие чего вся вливаемая государством денежная масса прокручивается через БВУ от одного госоргана к другому без пропорционально адекватного прироста товарной массы в ВВП. Банки вынуждены зарабатывать не столько на кредитовании экономики, сколько на использовании проблем в этом взаимодействии между госорганами. Вследствие такого «инфляционного таргетирования» инфляционный потенциал в нашей экономике нарастает, а не снижается, его проявление искусно откладывается, но ничуть не элиминируется. Надеюсь, что Нацбанк заявит скоро, когда и при каком объеме он перестанет выпускать свои собственные ноты и вернется к стандартной во всем мире практике эмиссии нацвалюты в обмен на госдолг (государственные ценные бумаги правительства и Минфина) для использования купли-продажи ГЦБ на кредитно-денежном рынке. Понятно, что без координации с правительством Нацбанку такое заявление не под силу.
Жаннур Ашингали, заместитель директора, Группа исследований и прогнозирования «АКРА»:
«Пониженный уровень активности в китайской экономике способен повлиять на международный спрос. Но возникновение масштабного кризиса крайне маловероятно»
— Насколько, по вашему мнению, серьезны предпосылки возникновения кризисных явлений в мировой экономике в 2018 году?
— Мировая экономика, согласно прогнозам Всемирного банка, в 2018 году вырастет в реальном выражении на 1,9%, в 2019—2021 годах — на 1,8% в год. При этом в 2017—2019 годах, по оценкам МВФ, мировой экономический рост преимущественно сформируется благодаря вкладам реального роста в КНР (35,2%), США (17,9%), Индии (8,6%) и ЕС (7,9%), которые совокупно сформируют более 2/3 прироста стоимости экономической активности в мире. В случае реализации кризисных явлений в той или иной региональной/национальной экономике наиболее вероятный источник таких явлений — экономика КНР, вклад которой превышает треть.
При этом серьезность таких рисков — вопрос, который экономические обозреватели рассматривают уже не первый год ввиду вмененных макрорисков этой экономики, а именно — потенциал существенного замедления китайской экономики. Текущий прогноз Всемирного банка по данной экономике составляет реальный рост в 5,6% на 2018 год с последующим замедлением до 4% в 2020—2021 годах. Этот пониженный уровень активности в экономике способен негативно воздействовать на международный спрос на многие торгуемые сырьевые товары, однако маловероятно, что степень воздействия достаточна для того, чтобы утверждать о кризисе мирового масштаба.
— Bloomberg недавно написал о «чрезмерно благостном настрое» и представлении, что все проблемы могут разрешиться сами собой как об одной из возможных предпосылок будущего кризиса. Что можно сказать о потенциальных кризисных драйверах — какие рынки выглядят чрезмерно перегретыми?
— Безусловно, ожидания «все проблемы могут разрешиться сами собой» крайне ошибочны и губительны. Риски, связанные с китайской экономикой, не могут разрешиться сами, так как фундаментальная проблема данной экономики лежит в плоскости госрегулирования, а реформы государственного регулирования и государственного аппарата КНР сами собой не произойдут, для этого требуется воля политической элиты. Поэтому, пожалуй, такие ожидания, действительно, могут нести некоторые риски в себе.
Говоря же о перегретом состоянии рынка КНР, то здесь правильнее было бы указать то, что инвесторы, как раз-таки наоборот, не перегревают рынок, а выводят средства из китайских активов — наблюдается падение индексов ключевых китайских торговых площадок и значительный отток капитала в 2016—2017 годах.
— В какой степени кризис, если предпосылки для его существования действительно существуют, может задеть экономику РК и какими выглядят наиболее вероятные каналы влияния?
— С учетом того, что ключевыми экспортными статьями Казахстана являются торгуемые сырьевые товары, составляя 64% от экспорта РК, в случае реализации кризисного сценария резкий спад мировых цен на товары экспорта Казахстана способен создать давление на валютный курс тенге, стать инфляционным фактором и привести к сокращению реальных доходов населения.
— Можно ли говорить, что по сравнению с ситуацией 2007−2009 годов Казахстан несколько меньше зависит от ситуации на глобальных финансовых рынках?
— Если в 2007—2009 годах экономика Казахстана в значительной степени зависела от внешнеэкономических тенденций по двум ключевым каналам: внешние валютные займы финансового сектора РК и цены на сырьевые товары, то на текущий момент внешние заимствования Казахстана представляют собой в большей степени межфирменную задолженность в горнодобывающей промышленности. Рисковый канал, связанный с потенциалом спада цен на сырье, на наш взгляд, представляется более вероятным и может иметь более акцентированные последствия для экономики РК. Однако по ключевым товарам экспорта РК не ожидается резкого спада в предстоящем году: нефть марки Urals в среднем за год — на уровне $53 за баррель, по цветной и черной металлургии динамика разнонаправленная, но волатильность цен предполагается низкая.
