Капитал.kz" уже подробно рассказывал о грядущих изменениях в туристической отрасли страны. Речь идет о принципиально новой политике, цель которой — создание благоприятных законодательных и инфраструктурных условий для развития внутреннего и въездного туризма. Нераскрытыми для нас остались законодательные аспекты, касающиеся сферы охоты.
Охота — вид активного туризма, наиболее зарегулированный государственными нормативами и с точки зрения популярной в наши дни «зеленой» морали кажущийся архаичным и бесперспективным. О будущем охотничьей отрасли и ее надуманном противоречии с современным «экологическим» сознанием «Капитал.kz» рассказал Кажым Джумалиев, член правления Казахстанского общества охотников и рыболовов «Табигат».
Браконьеры vs охотники: в проигрыше природа
Популярность охоты в Казахстане последние три года стабильно падает. К примеру, если в 2014 году казахстанцы совершили 98 тыс. охотничьих выездов, то в 2017-м их было 72 тыс. Совокупный отраслевой доход в 2017 году составил $3,3 млн.
На этом фоне, напротив, систематически растет ущерб от браконьерства. К примеру, официально подсчитанный ущерб от браконьерской деятельности в 2016 году составил 345 млн тенге. В 2017-м он составил уже 918,6 млн тенге.
Важно понимать, что пресекаются лишь 5% случаев незаконной добычи дичи. То есть дела развиваются явно в ущерб как официальным охотхозяйствам, так и природному балансу в целом. Неудивительно, что в стране рентабельна лишь десятая часть всех охотничьих хозяйств, общее число которых — более чем 700.
А что с наказанием браконьеров и компенсацией нанесенного ими ущерба? При общей сумме ущерба в 2017 году почти на 1 млрд тенге он возмещен только на 41,7 млн тенге. «Браконьеров ловят, дела передают в суд — почему такая низкая реализация? — задает вопрос Кажым Джумалиев, и сам же на него отвечает. — Потому что дела рассыпаются в судах. Их некому доводить до закономерного финала. Отсюда и рецидивы один за другим. Если бы был охотпользователь, контролирующий поголовье диких животных на своей территории и получающий от него доход, он бы за каждое такое дело бился, доводя до приговора».
Почему иностранные охотники перестали ездить в Казахстан
Кажым Джумалиев — зоолог, охотпользователь, охотник, аутфиттер, специалист по дичеразведению. Также он активный участник работы над законодательными реформами, призванными улучшить условия для развития охотничьего туризма в Казахстане. «Охотничий турист — индивидуальный турист, высокодоходный. Стоимость охотничьего тура может доходить до десятков тысяч американских долларов. Все зависит от конъюнктуры рынка и предложения, которое может сделать страна, — говорит Кажым Джумалиев. — В 2017 году в Казахстан въехало 420 иностранных охотников. Они принесли прибыль в размере $880 тыс. Несколько лет назад их было в три раза больше. Но потом приняли несколько непоследовательных законов, и это привело к кризису отрасли».
Сейчас охота включена в утвержденную Концепцию развития туристской отрасли в Казахстане. Фокус мероприятий, касающихся охоты, нацелен на следующие пункты: развитие трофейной охоты, развитие дичеразведения и гармонизация законодательства по отношению к требованиям дня. Однако быстрого результата, считает Кажым Джумалиев, ждать не стоит. Прежде чем новации дойдут до парламента страны, их необходимо утвердить с весьма консервативно настроенными департаментами МВД и КНБ, министерством сельского хозяйства.
Как трофейная охота спасает исчезающие виды
С точки зрения охотника Казахстан обладает высоким потенциалом. На это указывают минимальное вмешательство человека в природу, довольно высокий бонитет (ценность проживающих здесь животных) и огромная территория страны. Маленькие по сравнению с Казахстаном государства привлекают большое число охотников и генерируют хорошую прибыль. «Беларусь ежегодно принимает 10 тыс. иностранных охотников, приносящих доход в размере $8,5 млн. Новую Зеландию посещают 26 тыс. охотников, доход составляет $260 млн. Охота в Испании привлекает 5 тыс. туристов ежегодно, доход — $33,7 млн», — говорит Кажым Джумалиев.
Наиболее доходная часть охоты — трофейный туризм. Один из его элементов — охота на редкие исчезающие виды. Это требует дополнительных пояснений, потому что откровенно противоречит ставшей для нас привычной концепции защиты животного мира — полного запрета на охоту.
В первую очередь надо понять, чем охотник отличается от браконьера. Ведь в обоих случаях добыча принадлежит к редкому или исчезающему виду. «Речь идет о консервейшн хант, то есть охоте, способствующей сохранению вида, — говорит Кажым Джумалиев. — Идеология простая: есть охотничьи меценаты, готовые переплачивать в сотни раз за охоту при условии, что выплаченные ими средства будут гарантированно направлены на восполнение популяции животного».
Именно таким способом спасены популяции белуджистанского мархура в Пакистане, барана Марко Поло в Таджикистане, муфлона в Иране. На момент открытия трофейной охоты на мархура численность стада не превышала 70 голов — сейчас их почти 3 тыс. Стадо барана Марко Поло с 1 тыс. выросло до 18 тыс., муфлона — с 550 до 5 тыс. В Беларуси после разрешения на охоту в национальных парках увеличилась численность зубра. Черный и белый носороги, горная зебра, дикая индейка, черный медведь — все они выжили благодаря парадоксальному факту: дорогая трофейная охота спасает целые виды животных.
Экономика и природные ресурсы — почему это работает
Как работает этот процесс? Залог успеха — в правильном распределении меценатских средств. Доход получает охотпользователь, на чьей территории живет животное. Далее — научная организация, привлеченная к работе по разведению животных.
Часть прибыли получает местная община, без содействия которой немыслимо бороться с браконьерством. «Важно понимать, что охота проводится на вышедших из репродуктивного возраста самцов. Эти животные становятся легкой жертвой хищников или умирают от старости и голода зимой. Почему нельзя этих животных использовать для сохранения популяции? Можно и нужно, это принято во всем мире, — говорит Кажым Джумалиев. — В нашем обществе, к сожалению, этого не понимают и не знают. Но если такой механизм работает в таких странах, как Пакистан, Иран, Южная Африка, Намибия, Зимбабве, то должен работать и в Казахстане».
Кажым Джумалиев подчеркивает, что принципы трофейной охоты одобрены Международным союзом охраны природы, главной природоохранной организацией в мире. «В хартии этой организации указано: «Трофейная охота представляет собой форму землепользования с более высокой ценностью и менее заметными последствиями для дикой природы, чем земледелие или туризм», — цитирует Кажым Джумалиев. — В руководящих принципах этой организации говорится следующее: «Охота, и в особенности трофейная охота, может стать основным компонентом в программах сохранения редких и исчезающих животных».
Руководство этими принципами должно перевернуть всю нынешнюю природоохранную систему страны, полную явных запретительных противоречий. К примеру, в Казахстане запрещена охота на сайгу, чье стадо превышает 300 тыс. голов, и разрешена на лося — при поголовье в 5 тыс. Марал — охотничий вид при поголовье в 12 тыс., архар при поголовье в 16 тыс. — внесен в Красную книгу.
«Если все предложенные нами меры будут приняты, к 2025 году число зарубежных охотников увеличится в 10 раз. В 2021 году, по нашим подсчетам, они оставят в стране $8,8 млн, — говорит Кажым Джумалиев. — Все эти расчеты мы показали правительству и впервые увидели понимание и положительный фитбэк».
Землю — охотпользователям, охотникам — комфрот
Одна из важных вытекающих из этого задач — изменение статуса охотничьих хозяйств. «Охотпользователь сегодня имеет вторичное право землепользования. Он может располагать животными ресурсами, но не землей, — говорит Кажым Джумалиев. -Если появится возможность долгосрочной аренды земли, будет желание делать инвестиции. Если ориентироваться на трофейную охоту, не обойтись без гостиниц, качественных инфраструктурных объектов. Строительство вольеров для разведения дичи, гостиниц, инфраструктуры, дорог — это огромные капиталовложения».
Инфраструктура важна, потому что большинство современных охотников предпочитают гарантированный результат и относительный комфорт. «Я специально ездил в Новую Зеландию изучать опыт работы охотничьих хозяйств. Из 26 тыс. охотников в вольерах, то есть на закрытых территориях, предпочитают охотиться 18 тыс. В Южной Африке в вольерах охотятся 9800 из 10 тыс. охотников, — рассказывает Кажым Джумалиев. — Вольерная популяция животных из воздуха не возьмется, ее надо разводить. И следует ждать 10 лет, прежде чем популяция достигнет трофейности. Ведь трофейным охотникам требуются большие рога, а они только у старых самцов. Но общая тенденция такова, что во всем мире это рентабельный бизнес, и мы хотим эту индустрию развивать в Казахстане».
Вернуть туристу право на трофей
Также в планах пересмотр законов, которые ограничивают интерес охотников к посещению нашей страны. К примеру, крайне осложнена система вывоза охотничьих трофеев. В Казахстане запрещена аренда оружия, при этом прилететь со своим ружьем — решить крайне запутанный законодательный квест. «Важно разрешить охоту с луком. Вообще непонятно, почему владение луком и охота с ним запрещены. Владение луком — часть нашей кочевой культуры, но МВД руководствуется своеобразной позицией, согласно которой лук — метательное холодное оружие, которым можно убить, — говорит Кажым Джумалиев. — Необходимо добиться от МВД разрешения на снаряжение нарезного патрона, как это сделали в России. Такая мера могла бы дать сильный толчок развитию охоты в стране. Например, самый популярный вид охоты у нас — на малую дичь, — подразумевает использование нарезного оружия. Но стоимость одного выстрела, а это 1 тыс. тенге, выходит в два раза дороже лицензии. Самостоятельная сборка патрона делает выстрел дешевле в три раза».
