Сколько стоит охотничий инстинкт в Казахстане

Почему современный человек идет на охоту?

Мы сидим в комфортном офисе в центре Алматы. В глазах и облике собеседника читается готовность к любым испытаниям. Алиев – действительный член Safari Club International, объединяющего трофейных охотников всего мира. В 2016 году клуб российских горных охотников назвал его человеком года. Зоолог, физиолог, предприниматель, автор статей по выживанию в высокогорье.

«Трофейных охотников в Казахстане немного, надо быть увлеченным и иметь средства, – рассказывает Али Алиев. – Но горных охотников еще меньше. Горная охота требует хорошей физической формы. К охоте на голубого барана, а это самое высокогорное животное в мире, я готовился месяц. Жил на Шымбулаке, проходил альпинистскую подготовку, скитурил, тренировался. Тренировочный план составлял себе сам. 5165 метров – это выше любого алматинского пика».

Алматинская группа горных охотников крайне малочисленна. Но Али Алиев не считает надуманными вопросы типа «зачем идете в горы вы». «Охота – это первое ремесло, освоенное человеком. Наука говорит, что человек – существо плотоядное, мы не выживем без животного белка, – рассказывает собеседник. – Охота – это инстинкт, ученые выделили аллель-ген, определяющий это пристрастие. Около одного процента людей являются прирожденными охотниками».

Во сколько обходится трофейная охота в Казахстане?

«В Казахстане лицензия на козерога стоит 40 тыс. тенге. Но я платил и миллион, чтобы попасть туда, где интересно охотиться и можно найти хороший трофей, – отвечает Али Алиев. – Деньги платишь охотничьему хозяйству, на территории которого охотишься. Как правило, речь идет о труднодоступном горном районе, где трудно обойтись без помощи проводника».

Беседа плавно перетекает в русло обсуждения охотничьего снаряжения. Экипировка для горной охоты считается дорогой, по некоторым позициям ее качество, а значит и цена, превосходит экипировку для альпинизма.

Горный охотник – чаще всего одиночка, для которого важно высочайшее качество любого из компонентов снаряжения. Малейшая недоработка или сбой в работе грозят свести на нет экспедицию, к которой охотник готовится годами.

В первую очередь это карабин из карбона, у которого из металла только внутренняя нарезная часть ствола, так называемый лайнер. Главная задача – максимально низкий вес, карбон позволяет делать оружие весом не более 3 килограммов. Стоимость – около 3 млн тенге.

Отдельная статья – оптика. Если бинокль, то со встроенным дальномером и специальной осветленной оптикой для хорошей видимости в сумерках. Цена в Алматы – примерно 1 млн 200 тыс. тенге. Оптический прицел – желательно с баллистической турелью для введения баллистических поправок и высокой светосилой. Цена – около миллиона тенге.

Одежда: зимний костюм – 300 тыс. тенге, куртки верхнего и второго слоев – около 100 тыс. тенге за каждую. Термобелье – 90 тыс. тенге. Маскхалат – 80 тыс. тенге.

Холодное оружие охотник должен иметь трех видов: с мягким и твердым лезвиями и универсальный нож, каждый от 4 тыс. до 20 тыс. тенге. Мультитул обязателен, цена от 30 тыс. до 100 тыс. тенге.

Газовая горелка из анодированного алюминия, позволяющая за полторы минуты довести до кипения литр воды, – 80 тыс. тенге. Тактический налобный фонарик с гарантией работы 50 часов – 30-56 тыс. тенге. Рюкзак вместительностью 70 литров, при необходимости расширяющийся до 120 литров, – 106 тыс. тенге. Ботинки для горной охоты – 150 тыс. тенге.

Клуб по интересам

Приобретение подобной амуниции – первый, хотя и не самый важный шаг к вступлению в Grand Slam Club Ovis – клуб, объединяющий трофейных охотников всего мира, специализирующихся на охоте на горных баранов.

«Горные бараны представлены 50 видами, стоимость охоты на некоторых из них превышает $100 тыс., – рассказывает Али Алиев. – Например, охота на сулейманского мархура (винторогий козел) стоит $150 тыс. В Мексике и Пакистане водятся бараны, за охоту на которых надо платить $120 тыс. Средняя стоимость одной охоты – $30 тыс. Клуб состоит из «шлемов», формирующихся по количеству добытых трофеев. Кто собирает 48 видов, попадает в клубный пантеон. Сейчас в пантеоне 6 человек, один из них россиянин».

В Казахстане больше известно об охоте на Большую африканскую пятерку: слона, носорога, льва, леопарда и буйвола. Минимальная цена подобного трофея – $150 тыс. «Я не сторонник такой охоты, в ней мало спортивного, – говорит Али Алиев. – За эти деньги охотника подводят к заранее намеченному животному на расстояние выстрела. Там специальная засидка, стульчик, ружье на штативе. Даже если речь идет о леопарде, то его специально прикармливают. Он карабкается на дерево, где для него развешены куски мяса. Охотнику всего лишь надо сделать выстрел, интересного мало».

Неочевидный уклон «белых» охотников к «зеленым»

В обсуждаемой теме видятся необыкновенные перспективы для Казахстана. Земли у нас много – как мало у кого. Природная среда максимально удалена от влияния цивилизации. Горные области не заселены и занимают огромную площадь на юге, западе и юго-западе страны. Казалось бы, охоться сам и принимай заграничных охотников. Однако не все так очевидно.

Например, в Казахстане лимит на добычу косули, самого распространенного горного оленя, – около 4500. Для сравнения: в Германии добывается миллион косуль в год. В США ежегодно отстреливают миллион оленей. В одном только штате Техас добывается миллион кабанов. Почему сравнение не в нашу пользу?

«Охотничья индустрия – это серьезная экономическая отрасль, – говорит Али Алиев. – Важно правильно организовать охотничье хозяйство. В нашей стране принято вводить запретительные меры. Казалось бы, запрет охоты – лучшая защита для животных. Однако на самом деле это не так».

Али Алиев считает, что к диким животным надо относиться как к природному ресурсу, который в отличие от нефти, газа или угля является возобновляемым. «Сегодня охота – не промысел, это способ активного отдыха. Соответственно, меняется и взгляд на влияние охоты на сохранение того или иного вида, – говорит Али Алиев. – Программа развития ООН характеризует трофейную охоту как наиболее эффективный способ сохранения животных ресурсов. Ни один «зеленый» не будет платить за охрану от браконьеров. В этом заинтересован только охотник, чей лимит на добычу зависит от количества животных, которых он сохранил на своей территории».

Как чувствует себя охотничий бизнес в Казахстане?

В 2008 году Али Алиев с партнером купили два охотничьих хозяйства, чтобы построить работу на основе международного опыта. «У нас два хозяйства: горноохотничье «Кетмень» и фазанье «Тасмурын». В первом разводим маралов, сибирскую косулю, козерога. В Тасмурыне, помимо фазана, разводим обычных парнокопытных: бухарского оленя, кабана, – рассказывает Алиев. – Как охотоведы и зоологи, мы четко знали, что делать. Расходов много: зарплата сотрудников, биотехния, содержание автопарка. Хозяйство большое – 200 гектаров огороженной территории, общая длина забора – 15 километров. Мы использовали инновационные способы охраны, опоясали периметр фотоловушками, сразу выявили много фактов браконьерства. Обеспечили плотную охрану, ежегодно кормов почти 200 тонн покупаем, проводим минеральную подкормку. Чтобы обеспечить развитие, открыли два охотничьих магазина, прибыль от которых шла на содержание этих двух хозяйств. Через четыре года приняли первых иностранных охотников. А два года назад вышли на самоокупаемость».

Как работает этот бизнес и о том, какие проблемы создают «серые» конкуренты, рассказал Сергей Соколов, руководитель ТОО «Охотоустроительная проектно-изыскательская экспедиция «Охотпроект». «Чтобы построить фазанарий, необходимы капитальные вложения – примерно $25-35 тыс. Это позволит получать ежегодно 1000-3500 фазанов при себестоимости каждого фазана 3500-4500 тенге, – рассказывает Сергей Соколов. – Организация охоты – это затраты 3500-4000 тенге за голову. Надо построить парк, где будут охотиться на фазана. Почему парк? Наш закон говорит так: искусственно выращенное животное, находящееся в искусственной среде, – собственность того, кто вырастил. А если животное перешло в природу, то автоматически становится собственностью государства. Таким образом, чтобы получить прибыль и окупить затраты в пятилетний срок, нужно продать охоту на фазана за $25. Это вполне европейская цена. Но сделать это трудно, потому что соседнее охотхозяйство продает то же самое за две тысячи, полторы и даже за тысячу тенге».

Охотхозяйств, развивающихся на принципах «Кетменя» и «Тасмурына», в стране всего три – еще одно в Восточном Казахстане. Остальные действуют едва ли не полулегально, и часто даже непонятно, есть ли хоть какое-то юридическое обоснование для их деятельности.

Кому нужна прозрачность?

Виктор Манушков, директор алматинского представительства республиканской ассоциации общественных объединений охотников и субъектов охотничьего хозяйства «Кансонар», отметил, что с 2012 года делаются попытки создать единый портал, где аккумулировалась бы информация обо всех охотхозяйствах страны, но они наталкиваются на сопротивление.

«Никому не нужна прозрачность. Сопротивление очень искусное и завуалированное, но твердое. Вопросы дичеразведения тоже блокируются, – говорит Виктор Манушков. – Чтобы хозяйства не боялись работать легально, надо внести 80 поправок в законы, отменить десятикратную пошлину для иностранных охотников, разрешить им аренду оружия и облегчить вывоз трофеев. У нас нет даже концепции развития охотничьего хозяйства страны! Министры приходят и уходят, а подход не меняется».

«Чтобы построить фазанарий, надо 0,75-1 гектар земли. Для парка – от 10 до 100 гектаров. Эту землю можно оформить только под сельхознужды, – рассказывает Сергей Соколов. – Использование под охоту считается нецелевым. И все потому что в законе об охране и воспроизводстве животного мира есть нормы «дичеразведение» и «фермерское охотничье хозяйство», но они не подкреплены смежными законами. Надо вносить изменения в Земельный, Налоговый, Водный кодексы. Поэтому пионер этого направления охотохозяйственной деятельности запросто может превратиться в банкрота».

«Во всем мире разводят европейского фазана, накоплен опыт в этой практике со времен Древнего Рима, есть современные научные методики, – продолжает Сергей Соколов. – У нас закон требует разведения семиреченского фазана. Эта птица изучена недостаточно, наука наша не поддерживает эндемичное развитие фазана. В Европе при институтах работают опытно-экспериментальные охотничьи хозяйства, занимаются задачей искусственного разведения фазана, оленя, муфлона. Там даже если из парка животное переходит в естественную среду, государство платит за каждое деньги. У нас такого правового механизма нет, и поддержки такой нет».

Трофеи Казахстана доступны только браконьерам?

«В этом году правительство запретило охоту в особо охраняемых зонах, а это 75% горных массивов страны. Этим решением оно убило трофейный Казахстан, – считает Али Алиев. – Охотничий потенциал страны и без того крайне невысокий. Я в этом убедился, проехав в этом году по всем горам, чтобы оценить их как зоологу и охотнику. Природа еще не восстановилась после браконьерской вакханалии начала двухтысячных. Тогда сильно пострадало маточное стадо. Если бы не тот период, численность оленей была бы в десять раз больше. Но запрет охоты не даст эффекта. Устойчивое развитие животных ресурсов возможно только при экономической подоплеке, запретительные меры не работают. Природоохранный прокурор сидит в городе, а дичь, которую он охраняет, – в тысячах километрах от него».

«Только трофейная охота может обеспечить охрану видов. Это кажется парадоксальным, однако это так, – завершает беседу Али Алиев. – Есть история белуджистанского мархура – это пакистанский винторогий козел. 20 лет назад от всего вида осталось 70 голов. Наука говорит, что деградация неостановима при стаде в 200 голов. И вот один охотовед предложил продать одну лицензию на старого мархура на аукционе и 70% выручки передать местной общине, чтобы обеспечить охрану стада. Лицензию продали за $250 тыс. Сейчас стадо белуджистанского мархура насчитывает 2000 голов. Каждый год на трофейную охоту передают 10 лицензий стоимостью $70 тыс. каждая. Эта история – лучшая иллюстрация того, что главная природоохранная стратегия – развитие трофейной охоты и государственная поддержка дичеразведения».