Успешный казахстанский инженер Назим Палташев уехал в США учиться в 2012 году. Спустя 4 года основал в Кремниевой долине бренд Soul of Nomad. Молодой стартап-компании потребовался всего год на то, чтобы попасть в мировой рейтинг люксовых брендов и масштабировать свой бизнес. В беседе с корреспондентом центра деловой информации Kapital.kz Назим Палташев рассказал о том, как сэкономить на маркетинге и определить свою аудиторию.
— Назим, вы приехали в Алматы, чтобы представить коллекцию дорожных чемоданов. Через пару месяцев запускаете женскую линию. А все началось всего два года назад с пошива мужских джинсов. В чем причина такого резкого старта?
— Наверное, главная причина нашего успеха — это комбинация научного подхода, риска и в очень лимитированных финансовых ресурсах. У нас стояла цель — создать компанию с очень хорошей ценностью бренда. Как показал наш опыт, самые хорошие бизнес-идеи, самые успешные маркетинговые идеи приходят, когда у вас определенное отсутствие ресурсов, и у вас выбор или все свернуть, или находить пути решения проблем другими инновационными способами. Однозначно фундаментом всего является философия бренда — о Пути человека внутри себя.
— Вы говорите, что не было ресурсов. И все-таки какой был стартовый капитал?
— Я продал квартиру в Mega Tower Almaty и на эти деньги начал проект. Это было 175 тысяч долларов.
— Вы считаете, что это небольшая сумма, чтобы открыть производство одежды?
— Однозначно небольшая, потому что изначально наши расчеты показали: чтобы выжить бренду и быть хоть как-то замеченным в очень сложном фэшн-сегменте и зарекомендовать себя, надо было идти именно в этот сегмент. Надо учитывать среднюю калифорнийскую зарплату, которая также отличается от средней американской. Деньги кончились на пятый месяц начала работы по разработки джинсов. Надо взять во внимание, что мы смогли разработать чемоданы с 0. Многие компании, выходя на этот рынок, только на маркетинге могут «убить» несколько миллионов долларов. Мы на маркетинг почти ничего не тратили, точнее, он у нас равен нулю. И, конечно, наш бренд раскачали фанаты нашей философии.
— А на что был потрачен ваш стартовый капитал?
— В процессе выхода нашей компании в такой сегмент пришло понимание, что у бренда должна быть синергия с продукцией. Часть денег сразу же была потрачена на хороший брендинг. И мы очень тонко подошли к этому моменту, и только разработка логотипа заняла 6 месяцев. Отмечу что 60% покупок мужских вещей делают женщины, и с достаточно брутальным названием бренда нужна была символика, которая привлекала женские умы. Поэтому не пожалели средств, наняли хорошее брендинговое агентство для создания логотипа. Мы посчитали, что это было стратегически правильно — именно вложиться в правильный брендинг и месседж для клиентов. Остальное ушло на специалистов в области разработки джинсов, которые большое внимание уделяли деталями при создании продукции — например, молнии на джинсах, качественная и высокотехнологичная кожа на чемоданах и сумках.
— Рассказывая о создании бренда, вы говорили, что консультировались со своим преподавателем. То есть у вас был научный подход?
— Да, и это был не один преподаватель, а было 4−5 профессоров, которые, исходя из своего огромного опыта в разных индустриях, консультировали меня по разным стратегическим направлениям. Это групповая работа, надо было окружить себя специалистами в различных сферах. Конечно, после того как первый шаг был сделан, нам нужно было, принимая во внимание, что мы абсолютные аутсайдеры индустрии, максимально увеличить шансы бренда к выживанию через стратегические и математические расчеты.
— Сколько времени прошло с момента, как зародилась идея, до момента выпуска продукции?
— Прошло примерно месяцев 10. Сам джинсовый процесс очень трудоемкий, определенное время заняли нахождение правильной джинсы, разработка наших молний, этикеток, специальных конвертов. И, конечно, самое важное — это посадка джинсов, вы сами знаете, посадка означает все, неважно, мужчина это или женщина. У нас есть свой сложный тестовый и производственный цикл, в котором есть цикл 6 примерок, где джинсы подгоняют и стирают, чтобы знать, как ведет себя джинса и как разные размеры садятся на потенциальных клиентов.
— Вы намерены изучать и осваивать именно рынок, связанный с путешествиями, либо хотите выйти и в другие сегменты?
— Soul of Nomad не джинсовый бренд и мы даже не чемоданный бред, мы Lifestyle-бренд. Наша фундаментальная цель — создать компанию, которая закроет полный жизненный цикл активного человека: пусть это будет внешний вид, транспорт, отдых или деловые поездки. Мы сейчас работаем с партнерами, которые помогут нам дать определенные бенефиты нашим клиентам. То есть просто продавать одежду в нашем сегменте уже неактуально. Клиент, особенно в нашем сегменте, ищет что-то большее, чем просто товар. Например, в Милане после Нового года начнет действовать в тестовом режиме новая система: наш клиент сможет получить бесплатный трансфер. То же самое будет в Риме. В Кремниевой долине у нас уже есть два автомобиля Mercedes — стилисты приезжают к клиентам и помогают выбрать правильные джинсы, в будущем и другие наименования — чемоданы, новые коллекции, сумки и аксессуары.
— А какие бенефиты предусмотрены для ваших сотрудников? Ранее вы рассказывали о том, что при приеме на работу сотрудники компании получают долю в ней.
— Такая система есть в стартапах всегда. То есть мы мотивируем людей опционом на акции. Особенно для тех, кто с нами с самого начала. Компания будет расти, и сотрудник должен знать, что он работает не просто за зарплату, а на рост компании. Если не мотивировать люди, они не горят вашим брендом.
— Сейчас у вас сколько людей в штате?
— Постоянно работают семь человек. Команда, которая может выполнять разные задачи. Я их называю 7 самураев, или великолепная семерка. Но мы будем расширяться со временем. Надо брать во внимание, что нам всего 12 месяцев и собираемся открыть дизайн-офис в Милане.
— Кремниевая долина ассоциируется с технологическими стартапами. Почему вы выбрали именно это место? Потому что у вас основной клиент был там?
— Кремниевая долина действительно ассоциируется с хайтек-стартапами. Мы там тоже белая ворона. Но с точки зрения восприятия бренда в Кремниевой долине на глобальном уровне, когда мы советовались, было важно быть уникальными. В фэшн-бизнесе нельзя быть ненастоящим, надо быть аутентичным, и нельзя кого-то повторять. Для нас было очень важным правильно донести нашу мысль именно с той территории. Уникальная история Кремниевой долины помогла нам минимизировать затраты на маркетинг и свести к 0 последние 12 месяцев. В плане маркетинга, конечно, сарафанное радио имеет большое отношение к начальному успеху. Ведь никто до нас не пытался сделать модный дом в Кремниевой долине. Это все-таки место не столько для стартапов, сколько для людей, которые готовы рисковать, которые готовы идти до конца за идею. Там сгусток такой энергии. И не сказать, что такого нет в Казахстане, у нас предприниматели люди такие же рисковые, и им иногда намного сложнее. Что касается клиентов, они у нас глобальные и раскиданы по всему миру.
— Чем вам наш рынок интересен, почему мировая презентация прошла именно в Алматы?
— Для меня важно отдать должное предкам, моим бабушкам и дедушкам, которые очень многое сделали для легкой промышленности Казахстана. Моя бабушка была 25 лет директором «Алматы клем», дедушка построил фабрику «Тускииз». Здесь мои друзья, которые меня всегда поддерживали. И внутренне, энергетически, я чувствовал, что мне нужно начать с Казахстана, там где начался я. И подумал: почему бы не сделать мировую презентацию на родине?
— У вас был выбор — заняться своим делом или работать в крупной компании?
— Да, был. Работать топ-менеджером в компании, получать зарплату, бонусы, потому что у меня был хороший опыт здесь в Казахстане. Я много работал в девелоперской компании, у меня были несколько проектов — один из них «8 озер».
— А план «Б» у вас был, на случай если этот проект прогорит?
— Нет, у меня никогда нет плана «Б». На тот момент, в самом начале, когда легко сломаться, мы всегда старались работать в ключе позитивного фатализма. У меня не было сомнения, что бренд начнет жить. Иногда нужны упорство и время.
