С режиссером легендарного фильма «Игла» Рашидом Нугмановым мы встретились в кафе Chaplin Megapark после премьеры картины Кирилла Серебреникова «Лето», повествующей о жизни и творчестве Виктора Цоя, Майка Науменко (лидера рок-группы «Зоопарк») и ленинградского рок-андеграунда начала 80-х. Разговаривали в основном о кино: о прокате, продюсерах, почему современные сериалы лучше полнометражных фильмов. А вот о Цое — почти ни слова. Впрочем, под конец разговора журналист все-таки не удержался и задал вопрос о рок-звезде.
Какие шансы у казахской комедии?
- Вы уже давно живете во Франции, у вас французское гражданство, но вы часто приезжаете в Казахстан. Это ностальгия?
— Я никогда не порывал с Казахстаном — бываю здесь по нескольку раз в год. В душе я кочевник, поэтому мне сложно сидеть на одном месте. Даже ностальгировать некогда, потому что нахожусь в постоянном движении. Когда кочевник покидает зимовку — он ведь по ней не тоскует, не думает только о том, как бы ему побыстрее на эту зимовку вернуться. Он кайфует от того, что кочует, так же и я — с детства любил путешествовать. Так что я — гражданин мира.
— Следите ли за тем, что происходит в казахстанском киноискусстве? Как оцениваете кино, которое появляется на внутреннем рынке?
— Я не занимаюсь оценками, потому как считаю себя чукчей, который не читатель, а писатель. Я не оперирую понятиями «нравится — не нравится», а расцениваю фильм с позиции, что могу своровать и использовать, потому что искусство — это непрерывная цепочка ДНК от одного художника к другому. В этой цепочке нет плохих или хороших звеньев — они либо приживаются, либо нет. Я не смотрю казахстанское кино в таком объеме, чтобы иметь о нем экспертное мнение, но при этом и не могу утверждать, что использовал бы что-нибудь из казахстанских фильмов, которые посмотрел за последние несколько лет.
При этом процессы-то интересные происходят. Например, в советское время все фильмы финансировались государством, государство выступало в качестве продюсера, а в 90-е, когда появился свободный рынок, кинопрокат умер, кинопроизводство стало местечковым. Сейчас у нас нет государственных кинотеатров, тогда как основная часть кинопроизводства в своей денежной массе приходится на государственное финансирование.
— Но и частные инвесторы появляются.
— Как правило, это очень небольшие бюджеты, однако повышение внимания частного предпринимательства к кинематографу интересно само по себе. Но в основном это комедии для развлечения местной аудитории, а комедия в кинематографе считается низким жанром и не приносит признания критиков, не выстреливает на фестивалях. При этом у казахской комедии нет шансов выйти в прокат хотя бы в России, не говоря уже о дальнем зарубежье.
— Даже у нас не все смотрят.
— В казахстанском кинематографе (как я себе это представляю) необходимо появление нескольких персон, которые бы создали кино, способное потрясти воображение массового зрителя, но в то же время высокого качества по меркам искусства и профессии. Трудно сказать, вокруг чего это может возникнуть, но у министерства культуры и спорта слишком широкие задачи, а Союз кинематографистов в многолетнем кризисе.
— В каком виде вы хотели бы, чтобы это выражалось? Творческие встречи, показы, просмотры в каком-то режиссерском кругу?
— В нынешних условиях скорее коммерческая структура, например, сильный прокатчик независимого кино. Как Miramax, который в свое время донес до широкого зрителя очень сильные нестудийные картины, «Криминальное чтиво», например.
— Американская традиция кинопроизводства как раз-таки рассматривает кино как бизнес. Может, и нам попробовать?
— С одной стороны, 18 млн человек — не такая уж маленькая аудитория, но у нас невысокое покрытие кинотеатров в регионах. И это мешает развиваться кинематографу. Кино ведь — не только и не столько копание художника в собственной душе или в проблемах общества, это развлечение. И в этом нет ничего плохого — через шоу-бизнес можно транслировать очень глубокие вещи. А для того чтобы это развивалось, необходим развитый современный институт продюсирования. Мы сейчас с AlmaU думаем о создании высшей школы продюсирования в Казахстане. Чтобы, помимо MBA (Master Of Business Administration), впервые ввести MFA (Master Of Fine Arts — степень в области искусствоведения). Двойной титул MBA и MFA для продюсеров признается во всем мире. Это практическое обучение креативному менеджменту, который, с одной стороны, отвечает перед инвесторами за возврат денег, а с другой — за высокое качество картины.
Киберкомикс про Ленинград
— «Цитадель смерти» — фильм, в котором должен был сыграть Виктор Цой, но не успел. В 2014-м вы объявили о планах снова взяться за фильм, а главным героем (по слухам) должен был стать сын Виктора — Александр. Как сейчас обстоят дела с этим фильмом?
— Да никак. Сценарий мы написали вместе с отцом киберпанка, американским фантастом Уильямом Гибсоном и его близким другом писателем из Нью-Йорка Джеком Уомаком. Когда Виктора не стало, сценарий доделали по инерции, а затем появились другие дела. Я бы с удовольствием выпустил на его основе комикс. Интересно бы получилось — смесь киберпанка и стимпанка.
— А какой сюжет?
— Футуристический. 90-е, параллельная реальность, Ленинград превращается в свободный капиталистический город Петроград, остальная территория бывшего СССР поглощена гражданской войной. Туда приезжает персонаж Моро (представьте, что прошло года четыре после «Иглы»), чтобы выбраться из безумия, которое творится в стране. В Петрограде функционирует последний международный аэропорт («Окно в Европу»), все остальные оккупированы военными. Но уехать у Моро не получается — волею обстоятельств он погружается в центр интриги, в которой вынужден принять участие.
— Вы сами рисуете?
— Я ведь архитектор. Но у меня есть очень хорошие ребята, которые хотели бы этим заняться, — питерская арт-группа Doping-pong, очень интересные ребята, мои близкие друзья. В свое время они блестяще нарисовали мне 30 пробных страниц комикса ONE про Томирис и сейчас готовы взяться за работу, если я найду издателя.
— С точки зрения прибыли комикс кажется менее доходным делом, чем кино.
— Смотря о каком рынке и о каком возврате инвестиций на вложенный доллар мы говорим. У нас комиксы, конечно, не идут — культура другая, а в некоторых странах это колоссальная индустрия — огромные тиражи, бешеная популярность. При хорошей истории и соответствующем художественном уровне у комикса есть все шансы на успех, особенно если на обложке будет стоять имя Билла Гибсона, которого знают во всем мире.
— Тогда хотя бы навскидку: сколько будет стоить создание подобного фильма и во сколько обойдется создание комикса?
— Фильм такого жанра, чтобы он выглядел привлекательным для международного рынка — речь об американском, а не о казахстанском производстве, мы собирались запускать с Эдом Прессманом, New Line Cinema и японской Amuse Corporation — к началу 90-х стоил бы в пределах $30−40 млн. В то время как первая книжка комикса очень хорошего уровня обошлась бы примерно в 50 тыс.
Marvel vs Netflix и сериал о хане Бату
- А как вы относитесь к культуре сериалов? Сейчас их снимают не хуже (а нередко и лучше) полнометражных драматических картин.
— Если рассматривать ситуацию в американском мейнстриме, который довлеет в мире, то за последние 20−30 лет произошел явный сдвиг в сторону, пользуясь формулировкой Эйзенштейна, «монтажа аттракционов». Сегодня самые кассовые фильмы представляют собой именно монтаж аттракционов, взять тот же Marvel. При этом глубокие в драматургическом плане фильмы, как правило, проваливаются. А в сериалах, созданных на большие бюджеты, как у Netflix, НВО, AMC или Showtime, над которыми трудятся топовые драматурги, полагаются именно на историю, развитие персонажей и их взаимоотношений. Сегодня иметь свой сериал для драматурга в Лос-Анджелесе — предел мечтаний.
- Если бы вам предложили снять сериал в Казахстане, о чем бы он был?
— О Бату, внуке Чингисхана, создателе Золотой Орды. Это был бы криминальный триллер, построенный вокруг загадки гибели его отца Джучи, старшего сына Чингисхана, который при странных обстоятельствах был убит на охоте. По официальной версии его, лучшего полководца, буквально родившегося в седле, затоптал какой-то раненый кулан. Бату 18 лет, и последние пять лет он воспитывается при Чингисхане. Когда приходит весть о гибели отца, все вокруг шепчутся, что эту смерть заказал сам Чингисхан. И тогда Бату спрашивает деда: «Правда, что ты приказал убить его?» Чингисхан отвечает: «Я могу признаться лишь в том, что не уберег твоего отца, дальше решай сам». Бату обещает: «Клянусь, что найду этого хромого кулана и воздам ему должное, кем бы он ни оказался». Бату назначен лидером огромного улуса, которым руководил его отец, а через несколько месяцев убивают и самого Чингисхана. В ходе развития этой истории раскрывается суть конфликта Чингисхана и Джучи, Бату понимает разницу во взглядах на построение кочевой империи, проникается идеями отца и строит Золотую Орду. А потом вместе со своим двоюродным братом Мунке уничтожит заговорщиков — 77 чингизидов. «Крестный отец» в ХIII веке.
- Насколько сложно снять такой сериал?
— Зависит от профессионализма команды и бюджета. Netflix снял «Марко Поло» того же плана (американский сериал, выпускавшийся с 2014 по 2016 годы) — первый сезон из 10 серий стоил $90 млн. «Бату» имеет смысл снимать, когда есть заказчик уровня Netflix. Все остальное — местечковая «мыльная опера».
- Таким крупным игрокам могла бы быть интересна эта тема?
— Надеюсь, да.
— И напоследок. Практически в каждом интервью вас обязательно спрашивают о Цое. Вас не достали эти вопросы?
— На уровне повторяемости, конечно, достали, но я понимаю, что они вызваны искренним интересом. Виктор настолько мне близок, почти как брат, а когда тебя спрашивают об ушедшем брате, разве можно сказать человеку «иди погугли»? Это будет нехорошо в отношении Виктора — сам-то он не может ответить на вопросы. Поэтому я сознаю некую моральную ответственность. Вокруг Виктора множится большое количество мифов, легенд и небылиц. И если не озвучивать правду, которую знаешь, это будет означать одно: ты эту правду предаешь и хоронишь.
