Мы часто слышим о том, как много удалось привлечь иностранных инвестиций нашей стране. Цифры порой разнятся, но обычный показатель притока иностранного капитала в Казахстан за годы независимости в основном варьируется около отметки $250 млрд. Любопытно, что рекордсменом по импорту капитала в Казахстан являются Нидерланды, которые лидируют с колоссальным гандикапом — $64 млрд, или 30% всех иностранных инвестиций в РК. Но на деле это не означает, что у нас засилье голландского бизнеса. Просто это всемирно признанный офшор, который возвращает в Казахстан выведенные за рубеж деньги или прокручивает деньги нефтяных компаний.
Офшоры, «середнячки» и крупные инвестфонды
Если присмотреться еще внимательнее, то в первую десятку активных инвесторов Казахстана входят и Виргинские острова — излюбленная офшорная гавань в мире. В первой десятке и такие страны, как Швейцария и Великобритания, и это тоже не означает наличие швейцарских и британских предпринимателей в реальном секторе экономики Казахстана.
Вообще, если прибегнуть к наиболее полной статистике, размещенной на сайте Нацбанка, то очевидным станет, что многие островные офшоры — Багамы, Бермуды, Кайманы, Кипр, а также европейские офшоры Люксембург и Лихтенштейн пусть и немного, но зато стабильно из года в год инвестируют в экономику Казахстана.
Чего нельзя сказать, например, о таких странах, как Германия, Франция, Италия, Япония, Южная Корея, Канада, которые активно инвестировали в период экономического роста, однако с 2012—2013 года показывают резкий спад инвестиций в 5−10 раз. Даже наши, казалось бы, постоянные партнеры — Россия и Китай — стали инвестировать значительно меньше: с $1−3 млрд ежегодно до $200−300 млн в год.
Если взглянуть на исследования международных банков или консалтинговых агентств, то они лишь подтверждают тенденцию последнего времени.
Например, Всемирный банк опубликовал список топ-30 стран мира по наибольшему чистому притоку и оттоку зарубежных инвестиций за 2015 год (за 2016 год ВБ пока не закончил исследование). Это прямые и портфельные инвестиции, когда иностранные инвесторы приобретали компании или их акции. Сразу оговоримся, что Казахстана в списке нет. Понятно, что по сальдо притока на первом месте находится Великобритания, куда зашло на $519 млрд больше, чем вышло. Однако интересно то, что на 30-м месте находится Румыния с сальдо притока в $2 млрд 158 млн. То есть мы в принципе в 2015 году, согласно рейтингу Всемирного банка, располагаемся ниже 2,1 млрд тенге положительного сальдо притока зарубежных инвестиций.
Крупнейший европейский банковский конгломерат из Франции BNP Paribas провел свое исследование в конце 2016 года среди 2700 долларовых миллионеров (с состоянием свыше $14,5 млн) из 21 страны мира на тему: сколько у них офшоров и куда они хотели бы вложить свои деньги. На что инвесторы честно признались, что у каждого из них в среднем 3,5 офшора и они хотели бы вложить часть своего состояния — несколько милионов долларов — в такие страны, как Китай, США, Франция, Германия и Великобритания. Их не интересуют налоговые послабления и преференции, их интересует только большой рынок с высоким платежеспособным спросом. Страны СНГ их не интересуют.
Это были так называемые «середнячки», которым теоретически мог быть интересен Казахстан. Но, как видим, наша республика не может предложить им главного — большого и состоятельного населения, которое бы покупало их продукцию. А налоговые льготы, которые обещает инвесторам Казахстан, разбиваются об их желание вкладывать в такие страны, как США, Германия и Франция, где налоговая нагрузка на бизнес достигает 50%.
Наконец на минувшей неделе на площадке МФЦА в Астане был презентован опрос международной консалтинговой компании FTI Consulting ведущих мировых институциональных инвесторов на тему: готовы и хотят ли они инвестировать в Казахстан. Опросом было охвачено 47 инвестфондов с суммарным управлением $330 млрд.
Первый вопрос, который был им задан, звучал так: «Казахстан планирует публичную приватизацию и размещение на IPO крупнейших национальных компаний, включая национального авиаперевозчика „Эйр Астана“, нефтегазовую госкомпанию „КазМунайГаз“ и крупнейшего в мире производителя природного урана „Казатомпром“, — знаете ли вы о планируемых казахстанских IPO и интересуетесь ли вы ими?». Так вот «знаю и интересуюсь» ответили 12% опрошенных. «Знаю, но не интересуюсь» ответили 16% респондентов. «Не знаю и не интересуюсь» — 68% участников опроса.
Таким образом, 84% опрошенных иностранных инвесторов в целом не хотели бы инвестировать свои средства в IPO казахстанских компаний.
«Казахстан как привлекательная цель для инвестирования в течение ближайших 12 месяцев» — никто на этот месседж не ответил однозначно: «скорее да, чем нет» ответили 16%, «скорее нет» — тоже 16%, тогда как 28% ответили однозначно «нет». При этом 40% опрошенных вообще просто ничего не знают об инвестиционных возможностях Казахстана. К слову, на вопрос об инвестиционной привлекательности Казахстана, насколько она улучшилась за последние 12 месяцев «скорее да» ответили 20%, «скорее нет» — 8%, однозначно «нет» — 20%, в то время как ничего не знают об этом более 50% опрошенных.
Разумеется, мы были озадачены этими исследованиями и их результатами и обратились за разъяснениями к казахстанским экспертам.
Инвесторов отпугивает колебание курса
Председатель правления Казахстанского института развития индустрии (КИРИ) при Министерстве по инвестициям и развитию (МИР) РК Айдын Кульсеитов пояснил нам, что тот факт, что в экономику страны возвращаются деньги из Нидерландов, — это уже положительный знак.
«Хорошо, что они возвращаются. Пусть нам и кажется, что нам что-то недоговаривают или эти инвестиции не такие уж и „голландские“, но лучше пусть они приходят домой, а не остаются за рубежом», — заметил Кульсеитов.
По валовому притоку и оттоку иностранных инвестиций в обрабатывающий сектор глава КИРИ привел нам статистику: в обрабатывающей промышленности отрицательным был чистый приток — это означает, что инвесторы вывели из страны больше, чем завели. За январь-сентябрь 2015 года отток составил $1,5 млрд, в январе-сентябре 2016 года отток сократился до $900 млн. Но, как объяснил Кульсеитов, у нас нет ограничений на вывод заработанного инвесторами капитала.
Что касается весьма сжатого казахстанского рынка с невысоким платежеспособным спросом, то здесь Айдын Кульсеитов поспорил: «Любой потенциальный инвестор, который заходит к нам, он ориентируется не только на внутренний рынок, но и на рынок России и Центральной Азии. А это более 200 млн человек. К тому же многие компании предпочитают строить у нас — потому что у нас проще с администрированием. Мы часто жалуемся на сложность ведения бизнеса, но в других странах, поверьте, его вести еще сложнее. Достаточно привести простой пример: автомобильное производство в Казахстане может стать новым драйвером, если Россия отдает нам рынок Центральной Азии и огромную часть своего рынка от Урала до Дальнего Востока. То есть мы сможем в потенциале охватить 30 млн россиян и примерно 40 млн граждан Центральной Азии. И таких ниш может стать много для инвесторов», — рассказал Кульсеитов.
При этом эксперт согласился, что иностранные инвесторы сталкиваются с проблемами в Казахстане. Он выделил вопрос макроэкономической стабильности.
«Главное — макроэкономическая стабильность: сейчас очень многие инвесторы взяли паузу, в том числе китайские бизнесмены. Например, не так давно мы проводили исследование рынка для одной достаточно крупной китайской компании на предмет того, где ей лучше разместить производство — в ЮКО или ВКО. Все выяснили, они начали подготовку к строительству, но затем остановились. Китайские инвесторы засомневались: а будет ли у нас стабильный курс валюты, потому что они хотели выпускать ту номенклатуру, которая потребляется в первую очередь в Казахстане и сопредельных регионах России. Но в конце прошлого года они замерли и сказали, что пока не получили четкого сигнала, что будет с курсом. Проект был отложен. Поэтому, полагаю, что это самый первый фактор — стабильность, второй — защита собственности», — констатировал Айдын Кульсеитов.
Реальные инвестиции закончились в 2012 году
Другой эксперт — известный казахстанский экономист, советник председателя Нацбанка РК Айдархан Кусаинов в разговоре с нами несколько по-иному оценил ситуацию вокруг притока иностранных инвестиций. По его словам, реальный приток зарубежных инвестиций в Казахстан прекратился еще в 2012 году. Четыре последних года, по его мнению, мы сидели на остатках этих денег и на реинвестировании зарубежными инвесторами своей прибыли в экономику Казахстана. Реинвест тоже записывался в качестве притока иностранных инвестиций. Тем не менее «дыра» без реальных инвестиций из-за рубежа образовалась по двум причинам: вначале из-за сильного тенге и дорогой переоцененной рабочей силы, а затем из-за колебаний валютного курса, который только сейчас приходит в равновесие.
«Сами по себе офшоры — это мировая проблема, а не только казахстанская. Например, из тех же Нидерландов к нам возвращаются не только наши деньги, но и приходят деньги американских и китайских компаний, которые регистрируют свои „дочки“ в этом офшоре. Например, это могут быть те же нефтяные компании. Виргинские острова — из той же оперы. Но я хотел бы заметить, что значительная часть иностранных инвестиций в Казахстане — это все-таки реинвест. Потому что сейчас практически нет зарубежных инвестиций в реальный сектор экономики страны, в строительство предприятий и заводов. Денежный поток из-за рубежа закончился еще в 2011—2012 году. Ситуация сейчас выглядит так: допустим, „Шеврон“ получает прибыль и не выводит ее дивидендами, обратно вкладывая в Тенгиз. Вот такая операция считается притоком иностранных инвестиций. Но, по факту, это прибыль проекта, которая зашла обратно», — разъяснил Айдархан Кусаинов.
По его словам, в 2012 году, помимо сильного тенге, инвесторов стало отпугивать большое присутствие государства в экономике. Сильный тенге делал товары неконкурентоспособными, так как иностранный инвестор был ориентирован на экспорт, а при средней зарплате в $1 тыс. конкурентный экспорт оказывался невозможным. Поэтому инвесторы уходили в страны со средней зарплатой в $300.
На внутреннем казахстанском рынке им тоже было нечего делать, так как государство субсидировало местные производства. Конкуренцию с ним зарубежные инвесторы просто не потянули.
«В 2014—2015 годах, когда стало ясно, что тенге не будет стоить 185 за доллар, даже нефтяники, которые могли реинвестировать в проекты, начали уходить, потому что нестабильность с курсом делала ситуацию непонятной и лучше было перевести все в доллары по низкому курсу и уйти с рынка, а не дожидаться, когда он вырастет до 350 тенге. Поэтому в те годы не только перестали заходить новые инвесторы, но и существующие инвесторы принялись репатриировать прибыль», — рассказал Кусаинов.
Советник главы Нацбанка считает, что в настоящее время после определенной стабилизации на валютном рынке и при более слабом тенге инвесторы скорее всего вновь пойдут в Казахстан. Но им нужно время для принятия решения — от одного до двух лет.
Однако IPO казахстанских нацкомпаний, по мнению эксперта, все равно не будут представлять интерес для крупного бизнеса из-за рубежа.
«Экономика Казахстана сегодня не так интересна для крупного капитала. Для них порог принятия решений — $200 млн или $500 млн, а в Казахстане просто нет проектов, которые могли бы „проглотить“ такие деньги. А все из-за того, что у нас не было экспортной политики: мы все время занимались импортозамещением, в результате чего все проекты обмельчали. Потому что, когда вы занимаетесь импортозамещением, вы ориентированы на внутренний рынок. Насчет же нацкомпаний, то и они не интересны, как бы мы ни хвастались и ни гордились ими. В „нефтянку“ входить уже бесполезно — здесь все распределено и понятно: Кашаган, Тенгиз, Карачаганак. Все остальное, по сути, это мелкие и старые месторождения. Что же касается ненефтяного сектора — „КТЖ“ и „Эйр Астаны“, „Казахтелекома“, то и это маленькие локальные компании. Это не транснациональные компании, работающие в 10−15 странах мира. И это тоже эффект того, что мы развивали импортозамещение, превратив наши нацкомпании в сугубо внутристрановые проекты», — заключил Айдархан Кусаинов.
