В 2016 году судебную систему страны ждут изменения, связанные с вступлением в силу нового Гражданско-процессуального кодекса (ГПК). Это знаменательное событие для казахстанской системы правосудия хотя бы потому, что граждане нашей страны все больше и больше предпочитают судиться в гражданском порядке. Так, только за предыдущий 2014 год в казахстанских судах было рассмотрено 765 тысяч гражданских тяжб из общего числа в 1 миллион 230 тысяч дел. К тому же, как показывают результаты социсследования, у казахстанцев растет доверие к судебной системе, а пользоваться услугами судов становится почти модным трендом. Тем не менее вопрос правового нигилизма никто не отменял. Об этом парадоксе, о сравнении отечественных судов с зарубежными и последних тенденциях в отечественном судопроизводстве корреспондент центра деловой информации Kapital.kz беседует с заведующим отделом информационного обеспечения аппарата Верховного Суда Болатом Кальянбековым.
- Болат, для начала расскажите немного о своей работе в качестве заведующего отделом информационного обеспечения Верховного Суда РК.
- Многие вещи, которые мы сейчас внедряем в Верховном Суде, представляют собой не просто размытые теоретические конструкции, а вполне конкретные механизмы и инструменты, после реализации которых судебная система выйдет на новый уровень информационной открытости, диалог со средствами массовой информации, диалог в социальных сетях и в целом с обществом.
В должности заведующего отделом информационного обеспечения аппарата Верховного Суда РК я работаю полтора года. До этого более двух лет был председателем комитета информации и архивов в Минкультуры и информации, то есть возглавлял отраслевую структуру по реализации государственной информационной политики. Также поработал в Администрации Президента, где три года был заведующим сектором информационной работы. Мне также довелось работать в сферах СМИ и молодежной политики в местных исполнительных органах Карагандинской области.
Таким образом, я пришел в Верховный Суд с определенным багажом, конкретным видением, опытом работы на местах и республиканском уровне. Поначалу принципы работы судебной системы были для меня терра инкогнита.
Однако передо мной председателем Верховного Суда Кайратом Мами была поставлена конкретная задача – необходимо выстроить качественное информационное освещение работы судов.
Любой специалист по связям с общественностью отдает себе отчет, что для правильной информационной работы очень важны понимание руководства и его поддержка. Потому что, когда наступает час «икс», возникает определенный вопрос или вызов, то можно только на согласовании ответов потерять уйму времени. Поэтому мы в Верховном Суде выстроили достаточно четкую систему: каждое утро мы делаем мониторинг СМИ и социальных сетей, на основе которого даем дважды в день справку председателю Верховного Суда. При этом мы даем свои комментарии – где нам нужно отреагировать на ситуацию, где необходимо получить больше информации, чтобы «снять» вопрос, а где нужно промолчать, подождать, как ситуация будет развиваться дальше. На нее он накладывает резолюцию. Фактически эта резолюция является основанием для деятельности всех председателей областных судов и канцелярий на местах.
Таким образом, ежедневно мы выявляем текущие проблемы и задачи, на которые в оперативном режиме готовятся соответствующие меры реагирования.
Судья всегда несет персональную ответственность
- А с какими внутренними, а не внешними вызовами сталкивается наша судебная система в эти дни?
- Один из главных вызовов, с которым сегодня сталкивается казахстанская судебная система, заключается в серьезной текучести кадров в аппаратах судов, которая, не исключено, связана с невысокой заработной платой и высокой нагрузкой.
К примеру, только по городу Алматы официальная текучесть составляет около 50%. Человеку некому оставлять свой опыт, а пришедшему ему на смену приходится заново учиться, он заново делает ошибки, потому что, как только специалист приобретает определенный опыт в судебной системе, ему предлагают место на высокооплачиваемой работе в тех же банках или частных структурах.
Что касается непосредственно судей, то и здесь есть простор для работы: для меня, например, стала большим открытием зарплата судей. Да, в некоторых регионах, смотря по областям и районам, зарплата в 200-250 тысяч тенге для судьи районного суда может являться хорошей зарплатой, однако для Астаны и Алматы это невысокая заработная плата. При этом судьи зачастую работают по выходным и рассматривают уйму дел, в том числе решают многомиллионные споры.
По выслуге лет уровень зарплаты судьи районного суда доходит до 350 тысяч тенге. В идеале здесь, я считаю, нужен дифференцированный подход, исходя из региона и уровня нагрузки на судью, хотя мы прекрасно понимаем, что сейчас на фоне экономического кризиса не самое лучшее время для продвижения подобных инициатив. Поэтому предложение о повышении заработной платы судьям сейчас приостановлено.
Но в то же время мы не сидим сложа руки, постоянно посылаем сигналы наверх, и благодаря нашей аргументированной позиции нам удалось добиться, я полагаю, чрезвычайно важной поправки, которая касается вопроса пенсионного обеспечения судей.
В СМИ прошла информация, которая звучала как «пожизненное содержание судей». Многие восприняли это как некое нововведение, которое внедрено специально для судебной системы. Так вот, это далеко не нововведение, а система пенсионного обеспечения, которая есть в министерстве обороны и правоохранительных органах нашей республики. В этих органах тоже есть определенная выслуга, после чего служащий получает повышенную пенсию, исходя из последнего места работы. Аналогичную норму ввели и для судей. Так, действующий судья с выслугой 20 лет, который на протяжении этого времени отправлял правосудие, будет получать пенсию в размере 50% от последнего оклада. Свыше 20 лет – каждый год к ней станет прибавляться еще 1%.
Подобное обеспечение судей осуществляется в рамках международного опыта, который мы перенимаем. Это безусловный стимул того, что судье есть к чему стремиться и он в течение своей работы по отправлению правосудия не станет рисковать и подвергать свою карьеру опасности, зарясь на какие-то коррупционные схемы. Для сравнения: сейчас по действующей системе судья выходит на пенсию стандартно – по достижении пенсионного возраста, тогда как средняя пенсия у него равняется в среднем 50 тысячам тенге.
- Правда ли, что в случае ухода по собственному желанию или по каким-либо отрицательным мотивам служитель Фемиды лишается пенсии?
- Да, это правда. Это было и раньше, и сейчас продолжает работать норма, согласно которой если судья уходит по отрицательным мотивам, то это не является почетной отставкой. Другими словами, существует обязательное условие – судья получает пенсию только при выходе в почетную отставку. В целом же, считаю, что пенсионное обеспечение судей – это тот механизм и инструмент, который позволит привлечь в судьи профессиональных юристов.
- Кто в основном идет в судьи? Слышал, что зачастую ряды судей пополняются бывшими работниками судов, например, теми же секретарями судей.
- Требования к судьям заложены в Конституции: это два года работы по юридической специальности, возраст не менее 25 лет и гражданство Республики Казахстан. Сейчас реализуется План нации, и было предложено пересмотреть критерий опыта кандидата на должность судьи: так, он должен обладать стажем участия в судебных заседаниях не менее пяти лет. Будет определен перечень профессий, из которых станет осуществляться набор кандидатов на должности судей. Это секретари судов, адвокаты и работники прокуратуры.
Действительно, на практике судьями часто становятся секретари судов: для них это этап карьерного роста, к тому же секретари сегодня это одни из самых погруженных людей в работу судов, хорошо знающие ее изнутри. Все мы понимаем, что, помимо отличного знания законов, необходимо также ориентироваться и в специфике работы судьи. Потому что работа судьи - это прежде всего колоссальная психологическая нагрузка.
Для меня лично вторым открытием в судебной системе стала уникальная персональная нагрузка на каждого отдельного судью. Де-факто сегодня любой госслужащий в любом другом госучреждении несет достаточно размытую ответственность. Будь то директор департамента или глава управления в министерстве, у которого нет персональной ответственности, ведь за всем в конечном итоге стоит министр или руководство ведомства.
В судебной же системе за все свои судебные решения отвечает персонально один конкретный судья, ведь он не может сослаться на то, что ему кто-то позвонил сверху и дал какие-то распоряжения. Судья сам лично должен пересмотреть сотни томов дела и десятки документов, сложить каждый факт и в совещательной комнате выйти на приговор или решение. Поэтому если зайти в любой суд в выходные дни, то вы, скорее всего, увидите, что наши судьи сидят, изучают дела, пишут свои определения и постановления, решения и приговоры. При этом хочу отметить, что сегодня колоссальное количество дел рассматривается в судах. Например, за 2014 год в казахстанских судах было рассмотрено 1 миллион 230 тысяч дел, что на 100 тысяч дел больше, чем за 2013 год.
В Казахстане, по статистике, 2664 судьи. В среднем около 10% судей в год меняется. Кто-то выходит на пенсию, кто-то просто не выдерживает и уходит. Еще один нюанс в работе судей. Часто судьями становятся женщины, а когда они уходят в декрет, то это не подразумевает, что их на время декретного отпуска кто-то должен заменить: нагрузку берут на себя действующие судьи.
- А какие дела превалируют?
- Уголовные дела не превалируют: их всего 42 тысячи от общего числа в 2014 году, все остальные это гражданские и административные дела. Из них гражданских дел около 765 тысяч.
- Казахстанцы стали больше судиться?
- Да, люди стали много судиться. Наши суды начали занимать то место, которое они и должны занимать в правовом государстве. Граждане поняли, что проще, эффективнее и наиболее результативнее стало решать свои проблемы в судах. Раньше если это были покровители в высоких кабинетах, то сегодня правильнее и спокойнее прийти в суд, потому что он поставит окончательную точку в конфликте. Существует даже такая практика, что многие госорганы не хотят принимать решение самостоятельно. Они предпочитают, чтобы это решение окончательно принял суд. Можно привести немало примеров: если полиция, допустим, задержала пьяного водителя за рулем и он готов подписать протокол, понести наказание, есть свидетельские показания, экспертиза нарколога, то, казалось бы, зачем подавать в суд, чтобы лишить его права на управление транспортным средством, однако на практике все происходит именно через суд. Аналогичный пример: если налоговый орган выявил нарушение на небольшую сумму, человек готов оплатить, однако налоговый орган все равно подает в суд, чтобы суд определил, что именно вот эту сумму налогоплательщик должен выплатить.
Возможно, что если бы в законодательстве были бы четче прописаны критерии деятельности отдельных госорганов, которым бы дозволялось принимать самостоятельные решения, то некоторый процент рутинных производств просто бы сошел с отечественных судов, высвободив время и энергию, которую они могли бы с пользой потратить на более ответственные дела.
Тем не менее можно констатировать, что в обществе сложился определенный тренд – создался запрос на услуги судов. Да, возможно, кто-то за столом на кухне или в социальных сетях любит порассуждать о якобы некомпетентности казахстанских судов, однако факт остается фактом – у нас все равно сформировалась и постоянно расширяется потребность в судах и судебных решениях. И суды, как бы трудно им ни приходилось, с этим запросом общества справляются. Дела, как правило, рассматриваются без срывов срока.
Вместе с тем сейчас крайне актуален и другой вопрос – нарабатывание единой судебной практики. Чтобы не происходило так, что, например, в Карагандинской области по одному делу вынесено одно решение, а, допустим, в ВКО по точно такому же делу вынесено совершенно противоположное решение. Фактически наработку единой судебной практики можно сравнить с прецедентным правом. Судья должен будет ориентироваться на решение других судей по аналогичным делам. Так, для воплощения элементов прецедентного права в жизнь на сайте Верховного Суда с начала нового 2016 года заработает соответствующий классификатор дел.
В него будет внесено более 950 схожих тематических направлений, по которым сформируется судебная практика за последние 2014-2015 годы. Далее эта судебная практика продолжит постоянно нарастать и расширяться. При этом классификаторе начнет действовать форум, в работе которого могут принимать участие адвокаты и прокуроры, все стороны судебного производства. Форум будет открыт, и каждый судья при вынесении решения или приговора сможет заходить на него, смотреть классификатор по схожим делам, что позволит в самое ближайшее время вывести нашу судебную систему на стабильную судебную практику.
Как отбирают судей
- В новый закон о Высшем судебном совете, судебной системе и статусе судей введена норма об институте личного поручительства среди судей и проверке на детекторе лжи кандидатов на должности судей. Интересно, а как это будет выглядеть на практике?
- Отбор судей происходит двумя способами. Первый – отучиться в институте правосудия. Человек два года учится, сдает экзамен и идет в судьи. Второй способ заключается в том, что гражданин, который соответствует квалификационным требованиям, заложенным в Конституции, сам сдает экзамены и подает документы дальше. Здесь есть ряд уникальных моментов.
Кандидатов, и тех и других, рассматривают на общественном совете, созданном при каждом областном и приравненном к нему суде. Задача общественных советов состоит в том, что они должны рассматривать моральную сторону кандидатов в судьи. В частности, неблаговидные поступки, которые могут дискредитировать их как судей. В общественные советы, а с их списками можно ознакомиться на каждом сайте областного суда, входят представители НПО, адвокатуры, СМИ и политических партий. Таким образом, они достаточно представительные. Списки кандидатов тоже вывешиваются на наших сайтах. Любой желающий, если захочет, может увидеть этих кандидатов, обратиться в общественный совет и сказать, что по указанному кандидату у него имеется неблаговидная информация. Если это подтверждается, дальше кандидата на должность судьи продвигать не рекомендуют. В целом решение по кандидатурам принимается на пленарном заседании областного суда. Пленарное заседание – это коллегиальный орган, где простым голосованием все судьи принимают решение – «достоин» кандидат или «не достоин».
Теперь что касается психологического тестирования и проверки на детекторе лжи. Эта норма вводится только в отношении кандидатов в судьи. Психологическое тестирование вводится внутри квалификационного экзамена. По нему выводится психологическая картина кандидата. Полиграф – это следующий этап, сразу после прохождения тестов.
Данные обоих исследований являются закрытыми и будут рассматриваться только на заседании Высшего судебного совета при принятии решения о рекомендации главе государства о назначении судьей. При этом не должно возникать сомнений не в пользу кандидата, потому что новый судья у нас обязан быть безупречным.
Дальше Высший судебный совет вносит президенту страны проект указа о назначении. Отмечу, что в Казахстане у Высшего судебного совета теперь новый статус. Если раньше это была структура при Администрации Президента, то сейчас он трансформируется в самостоятельный госорган со своим аппаратом и сотрудниками. В него будут входить как обязательные члены председатель Верховного Суда, генеральный прокурор, министры юстиции и по делам госслужбы, председатели профильных комитетов двух палат Парламента.
При Высшем судебном совете заработает постоянный состав, куда войдут судьи (не менее половины), в том числе судьи в отставке, а также адвокаты, ученые-юристы, иностранные эксперты. Задача ВСС – скрупулезно и системно изучать данные кандидатов, в том числе с выездом в регионы.
Что касается института личного поручительства, то он работает и сейчас, однако неформально: например, на пленарном заседании есть личное поручительство действующего судьи, более высокого по уровню суда или судьи в отставке за действующего коллегу при назначении в вышестоящий суд. Но если вновь назначенный судья, за которого поручились, в будущем подвергнется увольнению по отрицательным мотивам, судья, поручившийся за него, будет нести моральную ответственность. В чем она конкретно будет выражаться, предлагается прописать в новом Этическом кодексе судьи, который будет принят на внеочередном седьмом съезде судей в 2016 году. Кстати, институт личного поручительства теперь закреплен законодательно в новом законе «О высшем судебном совете», подписанном президентом 4 декабря 2015 года.
Казахстанцев научат мириться
- С нового года в действие вступает новый Гражданско-процессуальный кодекс, в котором тоже все по-новому.
- Это действительно очень большой вопрос. Учитывая приведенную мной статистику по количеству гражданских дел для нашей республики, новый ГПК имеет огромное практическое значение. Именно поэтому его подписание глава государства провел впервые открыто и в присутствии СМИ. В целом ГПК ориентирован на упрощение судопроизводства, расширение медиации и примирительных процедур, более активное внедрение новых информационных технологий и многое другое.
Кроме того, он решает множество специфических регламентирующих вопросов по отправлению правосудия. К примеру, по вопросам представления в суд доказательств. Сегодня встречается тактика, когда сторона в суде первой инстанции утаивает информацию, уповая на апелляцию, а затем выкладывает ее в вышестоящей инстанции. Это влияет на решение суда. При этом у аудитории, не вникшей в суть вопроса, складывается впечатление, что суды первой инстанции плохо работают, не вникая в суть вопроса.
Мы пришли к тому, что это неприемлемо. В новый Гражданско-процессуальный кодекс (ГПК), который вступает в силу с 1 января 2016 года, введена новелла, что доказательства не будут приниматься судом к рассмотрению, если они не были представлены на первом этапе судопроизводства. Суд сделает исключение, если сторона докажет, что не знала о них при предыдущем рассмотрении. Это позволит районному суду сразу более полно разобраться в деле, еще более закрепит важность каждой судебной инстанции.
Также в новом ГПК особый упор делается на примирение сторон непосредственно до суда. Да, конечно, то, что наши люди стараются выяснять отношения в судах, это позитивная тенденция. Однако следует обратить внимание на содержание этих споров, на рост горизонтальных протестных настроений внутри самого общества, когда люди порой не в силах договориться между собой и достичь компромисса даже по пустякам. К сожалению, казахстанцы не слишком охотно идут на консенсус там, где это можно сделать с легкостью. При этом нужно отдавать себе отчет в том, что во всем мире судиться – это чрезвычайно дорогое и долгое по времени «удовольствие». При этом человек остается далеко не всегда удовлетворен тем решением, которое выносится даже в его пользу. Судиться можно долго и даже выиграть: суд может обязать должника вернуть долг, который он будет выплачивать еще дольше, если, конечно, у него сейчас есть деньги или имущество, которым он может теоретически ответить. А если нет?!
Например, в Германии, где я недавно побывал с ознакомительным визитом, как в стране, где установлена континентальная модель права, по которой работает и казахстанская судебная система, в среднем гражданская тяжба длится 15 месяцев, а может, и все два года. У нас же срок в среднем устанавливается в два месяца, однако в случае необходимости он тоже может продлеваться. Поэтому в новом процессуальном кодексе сделан акцент на развитии инструмента медиации. Сейчас на любой стадии судопроизводства можно прекратить дело. Суды сами активно выступают за применение медиации и примирение сторон. Разработаны механизмы, подстегивающие эту медиативную практику. Например, истцу возвращается госпошлина.
К тому же согласно новому ГПК, чтобы минимизировать число заседаний, адвокатам предоставляются широкие полномочия с тем, чтобы они добывали больше информации посредством адвокатских запросов еще до стадии суда. Принцип здесь такой: чтобы каждый спор по возможности решить в рамках одного судебного заседания.
- Насколько помню, критику вызвала лишь единственная новелла принятого ГПК об ограничении дел, подсудных Верховному Суду?
- Ограничение подсудности, напомню, для физических лиц это 2000 МРП, для юридических - 30 000 МРП, является общемировой практикой, направленной на минимизацию рассмотрения незначительных по своей важности и суммам ущерба дел Высшими или Федеральными судами. Эта норма введена во Франции, Германии, США.
То есть в соответствии с действующей судебной практикой дела подобных категорий вполне успешно рассматривают суды первых инстанций, поэтому достаточно, чтобы они и ставили точку.
В то же время мы проводим большую работу, для того чтобы повысить эффективность районных судов и апелляции. Так, с нового года апелляционная инстанция будет коллегиальной в отличие от укоренившейся практики, когда дело рассматривалось судьей единолично. В районных судах будет широко практиковаться аудио-, видеофиксация процесса. Эти два уровня и должны обеспечить правильное правосудие.
К тому же не совсем точно толковать эту норму с той позиции, что, мол, Верховный Суд теперь станет «недоступным» еще и потому, что сохраняется возможность ходатайства генерального прокурора и лично председателя Верховного Суда. Это прежде всего касается вопросов защиты интересов государства, коллективных интересов, нарушения единой судебной практики. Перечень этих вопросов закреплен законодательно.
Здесь также необходимо учитывать изменение юридического статуса Верховного Суда. По итогам реформы в рамках Плана нации кассационная коллегия из областей переходит в Верховный Суд.
Миф про тотальное недоверие
- Болат, мы слышали, что было проведено обширное социологическое исследование, посвященное вопросу доверия граждан РК отечественной судебной системе. Кто его проводил и каковы оказались результаты?
- Я веду свой видеоблог в соцсетях, где, в частности, поднимал тему под условной рубрикой «мифы о судебной системе». Один из мифов гласит, что у нас в стране повальное недоверие к судам. Есть абстрактные толкования, что судьи у нас выносят решения «как бог на душу положит», а граждане РК тотально не доверяют судебной власти, относясь к ней с серьезной долей цинизма. Однако я могу вас уверить, что это не так. Мы регулярно проводим социологические опросы, чтобы замерить, каково же в действительности отношение казахстанского общества к судебной системе. Здесь есть один нюанс: зачастую, даже если вы опросите своих знакомых, сложность будет заключаться в том, что суждения о непрофессионализме судебной системы выносят люди, которые ни разу и в суде-то не бывали. Многие люди не были в судах, но говорят, что суды в Казахстане нечестные, непрофессиональные и коррумпированные. Однако в первом полугодии 2015 года был проведен очень фундаментальный опрос – замечу, что проводился он структурой ПРООН. В свою очередь, представительство Организации Объединенных Наций привлекло ВЦИОМ – Всероссийский центр изучения общественного мнения - крупнейшую российскую социологическую службу, специалисты которой опросили 12 тысяч респондентов почти во всех судах страны и опросили именно тех респондентов, которые непосредственно принимали участие в судебных процессах. Результаты оказались обнадеживающими – так, 71,8% граждан Казахстана доверяют нашим судам. Немаловажно и то, что указанное исследование проводилось с учетом рекомендаций международных экспертов: к нам приезжал голландский эксперт по мониторингу работы судов Пим Альберс, который проводил специальный семинар, где высказал ряд предложений по проведению социологического исследования. На основе его предложений и были составлены выборка и анкетный опросник. Социсследование посвящено деятельности судов: там есть оценка уровня подготовки судей, уровень информации о работе суда, удовлетворенность услугами, которые предоставляет суд, понятность судебного решения и т. д.
Помимо этого, у нас также есть свой индикатор в глобальном индексе конкурентоспособности, который выводит Всемирный экономический форум. Это индикатор независимости судов. За последние несколько лет казахстанская Фемида заметно улучшила свои позиции. Так, в уходящем 2015 году мы заняли 72-е место из всей когорты стран, входящих в рейтинг Всемирного экономического форума, тогда как в предыдущие годы мы балансировали на 86-м месте. За последние четыре года общая динамика составила 39 показателей. Прогресс очевиден. При этом данный индикатор также определяется с помощью опроса крупных зарубежных и отечественных компаний, работающих в Казахстане.
Еще в начале 2015 года у нас в Верховном Суде прошло расширенное совещание по вопросам противодействия коррупции в судебной системе. В рамках него был поднят вопрос об инструментарии борьбы и профилактики коррупции. Был введен инструмент социологических опросов как один из механизмов оценки судов, особенно в регионах. Он будет регулярно использоваться: мы намерены приглашать ПРООН к мониторингу деятельности казахстанских судов на постоянной основе.
Наши судьи просто герои в сравнении с европейскими
- Как сотрудник Верховного Суда РК, посетивший с рабочим визитом Германию в целях ознакомления с тамошней судебной системой, вы наверняка можете многое рассказать…
- После посещения Германии и ознакомления с их системой судопроизводства для меня стало поистине открытием, насколько же прозрачны и транспарентны наши казахстанские суды в сопоставлении с зарубежными аналогами. Не побоюсь этого сравнения, но, возможно, наши отечественные суды являются одними из самых открытых судов в мире именно с точки зрения технического доступа.
На примере Германии отмечу, что там ни на громких судебных процессах, ни на самых проходных вообще не идет речи о том, чтобы кто-то осуществлял видеофиксацию. Ни журналисты, ни стороны по делу, ни сам суд не ведут видеофиксацию в принципе. А все потому, что у них по этому вопросу есть четко сформировавшаяся позиция, что если в зале суда находится видеокамера, то это может привести к тому, что кто-то из участников процесса обязательно начнет «играть» на камеру. Это может помешать определению истины. Максимально, что разрешается, так это короткая съемка до начала заседания, после чего все фото- и видеокамеры удаляются из зала суда, причем с обязательным условием, что, если в прессе будут опубликованы фото или обнародованы видеорепортажи, лица всех участников процесса должны быть закрыты квадратиками, кроме разве что адвокатов и председательствующего судьи. Кроме того, в Германии нет и аудиофиксации судебного процесса. Судья может лишь наговорить свое решение или приговор на диктофон, после чего отдать для набора секретарю. Поэтому, считаю, наши судьи фактически герои в сравнении с их немецкими коллегами.
Подчеркну, что у нас в Казахстане на законодательном уровне введена аудио- и видеофиксация на всех процессах в районных судах. Логика проста: электронная фиксация заменяет протокол. Для этого введены изменения в законодательство о том, что признается краткий протокол. Более того, благодаря этим простым технологиям, когда процесс заканчивается, стороны по делу могут получить протокол уже через полчаса, хотя раньше, когда в судах не пользовались аудио- и видеофиксацией, на изготовление протоколов уходило до 10 дней. В вышестоящих судах нашей республики электронная фиксация также ведется, однако не выдается сторонам. Тем не менее в случае каких-либо принципиальных, форс-мажорных обстоятельств можно прийти и ознакомиться с этой фиксацией в суде.
Вместе с тем у нас в открытом доступе в базе ЕАИС можно ознакомиться со многими судебными решениями. Большинство адвокатов поднаторели в этом, и для них не составляет труда отыскать нужное судебное решение. Мы намного открытее технически и организационно, чем те же суды за рубежом. В Германии только начинают вводить электронное правосудие и электронный документооборот, о чем они с гордостью заявили мне, рассказав, что собираются сделать это в следующем 2016 году.
Интересно, что в Германии судья не ходит на работу так, как наши судьи: он приходит на рабочее место, когда ему удобно, и уходит, когда посчитает нужным. Отсутствует четкий график, когда он должен заседать: дело может рассматриваться от 12 до 15 месяцев, в течение которых в основном происходит сбор всех документов. Судья не назначит дату процесса, пока не будет уверен, что он готов. То есть организационный подход состоит в том, чтобы провести по возможности минимальное количество заседаний в течение этого длительного срока. Представьте, если бы у нас процесс шел около года или полутора лет. Ладно, если бы уголовный процесс, а если гражданское дело в связи с каким-нибудь бизнес-вопросом, и ни та и ни другая сторона не получали бы все это время никакого решения. Однако в Германии к этому относятся вполне себе спокойно.
В Германии у судьи районного суда при подготовке решения или приговора пять недель уходит на то, чтобы выдать его сторонам. У нас же день в день документ должен быть готов и в течение пяти дней с момента оглашения выдан сторонам. При этом в Федеральном суде Германии, то есть аналоге нашего Верховного суда, на выдачу решения или приговора уходит до двух месяцев! И, соответственно, оно вступает в силу только через два месяца. Важно и то, что у нас решение или приговор представляет собой полноценный документ на 20-25 страницах, где есть вводная, фактологическая часть, как судья выходит к тому или иному решению, резолютивная часть. В Германии такого нет: в решении пишется только резолютивная часть, и, если сторона по делу его не обжалует, оно в таком виде и остается. И только если сторона его обжалует, лишь тогда оно готовится в более расширенном варианте. С этой точки зрения немецким судьям работать гораздо комфортнее.
Для сравнения: если в Верховном суде РК около 10 тысяч дел при 33 судьях, то в Германии работает пять Верховных судов. Например, я побывал в одном из них – Федеральном социальном суде в городе Лейпциге, где сформировано 15 так называемых сенатов, или 15 коллегий по 5 судей в каждой. Таким образом, в общей сложности только в одном Верховном суде Германии задействовано 75 судей, что больше, чем у нас, даже с учетом предстоящего увеличения. При этом указанные 75 судей в год рассматривают 1 тысячу 200 дел. Из них 300 дел это конкретные заседания, а остальные - заявления в порядке надзора.
Теперь еще один уникальный момент, который я почерпнул в Германии. У них судьи обсуждают между собой приговоры и судебные решения, ход дела и судебного разбирательства за чашкой кофе. Разумеется, выносит решение один судья, но он вправе обсудить его с коллегами, которые могут поделиться советом. Мало того, в Германии судья по закону вправе обсуждать ход дела со своим председателем. У нас такой практики нет. Возможно, поэтому некоторые наши судьи не выдерживают подобную психологическую нагрузку.
- Выходит, что граждане Германии судятся гораздо меньше граждан Казахстана?
- В общей сложности в Германии на 80 миллионов человек населения приходится 15 тысяч судей и 5 тысяч прокуроров. По статистике мне сложно говорить в конкретных цифрах. Но общие подходы к работе правосудия в Германии я уже озвучил. Согласитесь, что при таком подходе гораздо легче многие вопросы решать, не доводя до суда.
Парадоксы правосознания
- Парадокс, не находите: вроде мы судимся чаще граждан европейских государств, а правовая культура у нас все равно оставляет желать лучшего…
- Не так давно представители Верховного Суда принимали участие в заседании правительства, где мы обсуждали наиболее актуальные задачи, стоящие сегодня перед системой правосудия. Одна из таких задач, которая стоит не только перед судебной системой, но и перед всеми государственными органами, заключается в парадоксальной правовой культуре, правовом сознании нашего населения, которое необходимо изменять в лучшую сторону. Да, с одной стороны, мы говорим о востребованности судов как институтов для решения определенных споров, однако вынуждены констатировать, что в казахстанском обществе до сих пор очень живуча парадигма правового нигилизма, граничащая порой с каким-то правовым «пофигизмом». К сожалению, немало казахстанцев сейчас просто не читают законы, не читают договоры и контракты, которые подписывают. Это зачастую приводит к необратимым последствиям, когда уже постфактум наши граждане прибегают к помощи адвокатов и уповают на суды как на последнюю инстанцию, которая должна решить их проблемы. Хотя изначально их можно было бы избежать, будь некоторые наши граждане менее доверчивы и юридически более подкованы.
Приведу примеры. В Алматинской области якобы на территории бывшего завода мошенница под видом реализации земельных участков собирала деньги с граждан, не выдавая им никаких документальных гарантий, кроме «честного слова» и обещания найти нужные «лазейки». Так было обмануто порядка 65 жителей Алматы и области, каждый на приличные суммы – от 5 до 25 тысяч долларов США.
Почти аналогичная ситуация и в городе Актау Мангистауской области, где женщина, выдававшая себя за сотрудницу банка из Алматы, сулила жителям нефтяного региона квартиры и дорогие машины по бросовым ценам. Ей тоже отправляли до 40 тысяч долларов без каких-либо документальных гарантий, лишь только заслышав, что есть возможность дешево приобрести автомобиль или квартиру. Пострадало около 70 человек.
В Восточно-Казахстанской области аферистка, представляясь служащей Комитета нацбезопасности, «продавала» должности в правоохранительных структурах области выпускникам с юридическими дипломами. И они, после того как ее разоблачили и осудили, ничтоже сумняшеся, подошли к судье с просьбой посодействовать в их трудоустройстве в правоохранительные органы: «ведь мы же заплатили деньги!». Показательно, что во всех трех случаях большая часть этого незаконного куша так и не была найдена, то есть пострадавшие люди, возможно, навсегда потеряли свои сбережения, которые они так лихо выбросили на ветер.
Это говорит о том, что у нас, к сожалению, до сих пор живо сознание «МММ». И, чтобы его переломить, одних судов недостаточно. Граждане должны в первую очередь сами заботиться о себе, должны прибегать к услугам юристов или адвокатов не «после» того, как свершится беззаконие в их отношении, а «до» этого чрезвычайного происшествия. Ведь механизм правового государства сложен и не ограничивается только деятельностью судов, граждане тоже должны принимать активное участие в формировании собственной правовой культуры и правового сознания.
- Спасибо за содержательное интервью!
