USD
449.58₸
-0.490
EUR
486.94₸
-1.570
RUB
4.86₸
BRENT
86.90$
BTC
71539.00$
+2143.800

Для закрытия Варваринского цена золота должна упасть до $700-750

Об условиях ведения золотодобывающего бизнеса в Казахстане

Share
Share
Share
Tweet
Share
Для закрытия Варваринского цена золота должна упасть до $700-750- Kapital.kz

В золотодобывающей отрасли – и в Казахстане, и в России – сложилась такая ситуация: при переизбытке добывающих мощностей наблюдается недостаток сырьевой базы. Но инвесторам геологоразведочные компании неинтересны. Как крупным игрокам договориться с мелкими – юниорами, почему государству лучше не инвестировать в геологоразведку, и как девальвация тенге и рубля повлияла на золотодобытчиков. Об этом в интервью «Капитал.kz» рассказал Виталий Несис, главный исполнительный директор группы Polymetal International.

В Казахстане Polymetal владеет двумя активами – золотомедным месторождением Варваринское в Костанайской области (приобретено в 2009 году) и проектом Кызыл, включающим месторождения Бакырчик и Большевик, на северо-востоке (приобретен в 2014 году).

– Группа Polymetal зашла в Казахстан в 2009 году. С какими особенностями ведения бизнеса в золотодобыче столкнулись?

– Нас встретила бизнес-среда, схожая с российской. Здесь есть особенности госрегулирования, но в целом мы обнаружили знакомый климат и существенных сложностей не испытывали.

– В чем заключаются особенности госрегулирования?

– Я бы выделил 2 ключевых момента. Первый – лицензирование геологоразведочных работ: до последнего времени условия в Казахстане были очень тяжелыми для недропользователей. Тут, конечно, Россия отличается в лучшую сторону. Второй – согласование различного рода проектов, где Казахстан, наоборот, выгодно отличается как сроками, так и современным конструктивным подходом. Яркий пример: в России до сих пор нельзя защищать запасы на основании компьютерных моделей. А в Казахстане это можно делать уже достаточно давно. Вместе с тем в Казахстане мы только в этом году получили первую лицензию на ведение поисковых работ – на это ушло несколько лет. Понятно, что есть потенциал для улучшения условий регулирования, и, мы надеемся, он будет реализован.

– Почему только одна лицензия?

– Был период, когда действовал мораторий на выдачу новых контрактов на недропользование, их можно было получать только через прямые переговоры с госкомпаниями. Это вызвано тем, что в 1990-е годы заключались сотни контрактов, многие из которых, скажем так, оказались пассивными. Тогда было принято государственное решение оздоровить сферу контрактов на недропользование. Я считаю, этот процесс приближается к логическому завершению. И результатом должна стать современная модель ведения поисково-разведочной деятельности. В моем понимании, один из оптимальных вариантов – это когда желающие получают права на недропользование и занимаются разведочной деятельностью на основании системы «первый пришел – первый получил».

– Сколько Polymetal тратит на геологоразведку?

– В этом году будет, наверное, около $70 млн, 5 из них – в Казахстане, в основном на разведку на Бакырчике и Большевике и выполнение контрактных условий.

– Если говорить о юниорных компаниях, этот рынок развит в Казахстане?

– Его просто не существует, как и в России. Виной этому несколько факторов: мораторий на новые контракты, падение цен (на золото – прежде всего, а теперь и на все остальные металлы). Не надо также забывать об общем падении интереса к инвестициям в геологоразведку. Поэтому сейчас юниоры, конечно, есть, но это единичные компании, которые работают не в той бизнес-модели, которая интересна нам, крупным производителям. Нам интересно, когда юниоры находят, оценивают и продают месторождение тем, кто будет его осваивать. А казахстанские юниоры – это в основном компании, которые ищут небольшие месторождения и сами ими занимаются.

– И вы никого из казахстанских юниоров не рассматривали в плане сотрудничества?

– Предложений не поступало, хотя мы всегда говорим, что готовы сотрудничать. Но и в России, к слову, у нас одно совместное предприятие. И оно работает именно по такой схеме: партнеры получили лицензии, собрали информацию, а мы даем деньги на геологоразведку.

– Как можно прийти к той модели, о которой вы говорите?

– Нужна модернизация законодательства в части предоставления лицензий. Пожалуй, все. Потому что Казахстан по-прежнему является достаточно привлекательной юрисдикцией. Здесь успешно работают крупные и мелкие западные производящие компании, все довольны. Не хватает только возможности брать под разведку новые территории.

– Вы сказали, что у инвесторов снижается интерес к геологоразведочным компаниям. Чем это объясняется?

– Юниорный сектор во всем мире финансируется преимущественно через акционерный капитал. После пика цен на золото в 2011 году интерес начал уходить, а после резкого падения в 2013 году не было ни одного первичного размещения акций юниорных компаний на двух основных биржах – в Австралии и Канаде. А деньги-то где брать? Понятно, что ни один банк не даст их на проведение геологоразведочных работ: очень большие и неуправляемые риски. Так что только equity, только акционерные деньги. А их нет.

– Что делать?

– В России в прошлом году была предпринята масштабная реформа недропользования: теперь у нас поисковые лицензии можно получить за 100 дней по заявительному принципу. И это привело к 10-кратному увеличению количества выданных лицензий. Мы этим активно воспользовались. Для России это был прорыв.

Теперь же все упирается в деньги. Вот мы и предлагаем юниорам совместную деятельность: инвестируем в них для проведения геологоразведочных работ в обмен на право преимущественного приобретения активов, которые получаются в результате. То есть формы сотрудничества можно найти. Главное, спрос на сырьевую базу есть: и в России, и в Казахстане избыток перерабатывающих мощностей по сравнению с сырьевой базой.

– Несоответствие перерабатывающих мощностей и сырьевой базы в цифрах как выражается?

– В России, например, за последние лет 6 объем перерабатывающих мощностей удвоился – до сумасшедших значений, около 80 млн тонн руды в год, а руды, новых месторождений, может быть, на 10% больше стало. В результате мы имеем колоссальный рост объемов переработки и очень-очень скромный рост производства. Классическое исчерпание минерально-сырьевой базы с переработкой бедной руды.

Наше Варваринское месторождение – это то же самое в миниатюре: своя база ухудшается, мы ищем стороннюю. Сейчас перерабатываем на Варваринском 1-2% чужой руды, везем за 700 километров, из Свердловской области.

– Ernst&Young отмечает, что золотодобытчики не готовы вкладывать средства в повышение производительности. Как это может отразиться на отрасли?

– Ключевой движущей силой в горнорудной отрасли является качество сырьевой базы. Многие отказываются от геологоразведки, обрекают себя на проедание того, что есть, с неизбежным ухудшением качества. Поэтому, я бы сказал, инвестировать надо не в производительность, а в сырьевую базу.

– Только компаниям? Или государству тоже нужно подключаться к этому процессу?

– Не нужно государству инвестировать в геологоразведку. В любой деятельности очень важно, чтобы было разумное целеполагание и вознаграждение, адекватное степени соответствия результатов целеполаганию. Государство не в состоянии этим эффективно заниматься: цели расплывчатые, все сырьевые мощности у частных игроков. Кроме того, не понятно, как оценивать результаты. Оценка результатов – это та сумма, которую частный недропользователь готов заплатить за готовый объект. Юниор разведал месторождение, степень его успеха – это количество миллионов долларов, которые Polymetal или другая крупная компания платит за его месторождение. У государства же, в Российской Федерации, во всяком случае, мерилом эффективности разведки является постановка тонн золота на баланс. Тонна золота в одном случае – это очень много денег, а в другом – ничего не стоит. А кто решает? Тот, кто потом деньги за это будет платить. В России практика такова, что государственная геологоразведка ставит на баланс сотни тонн, но они привлекают нулевой интерес при проведении аукционов на недропользование. Поэтому я считаю, что частный сектор вполне справится с геологоразведкой, если будут решены вопросы с предоставлением лицензий, контрактов на недропользование.

– Вы готовы инвестировать в небольшие объекты?

– Крупные компании, Polymetal в их числе, естественно, хотят крупные проекты, которые будут работать много лет и будут заметны в общем портфеле. Но мы готовы инвестировать и в небольшие месторождения в привязке к существующим мощностям. Я знаю, что и другие крупные игроки инвестируют в активы, которые примыкают к их фабрикам. То есть размер месторождения не есть препятствие для инвестора. Качество сырьевой базы вообще определяется пятью показателями – содержанием, размером, глубиной, мощностью, технологическими характеристиками. Но самый главный из них – содержание.

– Тогда какие с точки зрения содержания месторождения привлекательны для Polymetal?

– Все очень сильно зависит от места и способа добычи. Если говорить применительно к Варваринскому, то среднее содержание там сейчас – около 1 грамма на тонну. Поэтому месторождения в радиусе 500 км от Варваринского с содержанием, например, 2 грамма на тонну – прекрасно.

– Но таких нет?

– Они есть, но попробуйте получить на них лицензию в Казахстане. Во-первых, мораторий, особенно если там в советское время кто-то что-то поставил на баланс. Во-вторых, не все технологически подходят Варваринскому. Наши соседи начали разрабатывать Кутюхинское (месторождение на севере Казахстана, – ред.), может быть, привезут к нам свою руду. С российской стороны нас подпирает «Южуралзолото»: все объекты в Челябинской области, которые известны, подходят Варваринскому и достойного качества, уже разобраны. Коллеги там фабрику огромную построили на 6 млн тонн в год, сейчас запускают. Так что конкуренция очень серьезная.

– Если говорить об инвестициях в Варваринское, вы считаете их эффективными?

– Несомненно. Варваринское – это наши ворота в Казахстан, мы проработали здесь несколько лет и стали комфортно чувствовать себя в стране. В итоге это позволило нам приобрести Кызыл. То есть стратегически покупка абсолютно оправдана. Варваринское – месторождение с очень длительным сроком эксплуатации, так что у нас есть время вернуть инвестиции.

– Как вы сейчас оцениваете свои возможности на Кызыле с учетом его «сложных» руд, из которых тяжело извлекать золото, и неудачного опыта предыдущих владельцев? В чем привлекательность этого проекта для Polymetal?

– Привлекательность – в размере и содержании. Это очень большое месторождение: сотни тонн золота (6,7 млн унций), среднее содержание – более 7 граммов на тонну. Таких объектов в мире осталось мало. И я считаю, оно нам по плечу: мы понимаем, что делать с его сырьем, как получить готовую продукцию, которую мы в состоянии продать и заработать деньги. Мы уже разрабатываем 2 месторождения с упорными рудами в России – Албазино в Хабаровском крае и Майское на Чукотке. У нас есть опыт как продажи полуфабриката, золотосодержащего концентрата, так и его переработки в готовую продукцию.

– То есть можно сказать, что смена инвестиционных приоритетов при покупке Кызыла, когда группа приостановила геологоразведку на месторождениях Кутын и Маминское и отложила расширение Албазино, оказалась оправданной?

Безусловно. Образно говоря, если у нас был пусть и сладкий, но горох, и вдруг принесли арбуз, естественно, горох мы убрали со стола и сейчас разрезаем арбуз, потом будем его есть. К гороху, не исключено, когда-нибудь вернемся, но сначала – арбуз.

– Ernst&Young считает, что из-за снижения стоимости золота и волатильности цен на него на мировом рынке многие рудники в мире оказались на грани рентабельности, в то время как для золотодобытчиков России ситуация была сглажена девальвацией рубля. Вы ощутили это?

– Если бы не девальвация, в этом году российской золотодобыче пришлось бы тяжело. Думаю, вплоть до закрытия многих предприятий. А так, с учетом падения курса рубля и снижения себестоимости добычи в результате этого, компании, которые находились на грани коллапса, продолжают работать.

– Для рынка золота это хорошо или плохо?

– Все равно. Речь идет о достаточно небольших объемах. Цены на золото сложным образом зависят от текущего объема производства. Поэтому, думаю, случись в этом году падение производства в России на 5% или даже на 10%, если бы рубль не подешевел, мировой рынок это не заметит.

– На вашей работе в Казахстане снижение курса рубля каким-либо образом отразилось?

– Последний БелАЗ мы купили больше 10 лет назад. Но сейчас выбрали горную технику на Кызыл – БелАЗы и российские экскаваторы. Это в значительной степени следствие девальвации рубля: все стало очень дешево. Мы понимаем, что техника менее эффективная, чем японские и американские аналоги, но деньги тоже имеют значение.

– А себестоимость производства у вас снижается?

– Конечно. В прошлом году средняя себестоимость была 634 доллара за унцию, а в этом году ожидаем меньше 600.

– При каких ценах на золото компании рентабельно работать?

– Это зависит от конкретного месторождения. Показатель себестоимости – не по компании в целом, а по конкретному предприятию. Кроме того, при падении цены включаются рычаги закономерного сокращения себестоимости. Если говорить, например, о Варваринском, то для того, чтобы оно вообще закрылось, я думаю, цена должна упасть до 700-750 долларов за унцию. Что очень маловероятно. При этом не надо забывать, что себестоимость в значительной степени выражена в тенге и рубле, поэтому девальвация тенге, естественно, положительным образом скажется на экономике предприятия.

– В 2013 году вы говорили, что компания планирует воспользоваться падением цен на золото для покупки активов…

– Мы воспользовались – купили Кызыл.

– Есть еще планы по покупке?

– Таких крупных активов – нет. Маленькие объекты мы смотрим, покупаем. Недавно зашли в Армению с очень небольшой сделкой. Но Кызыл для нас – это очень важное приобретение, самое большое за всю историю компании. И пока наш аппетит к крупным, трансформационным приобретениям ограничен.

– Вы в принципе рассматриваете проекты только в рамках СНГ, дальше не идете?

– Пока нет. Но вот сейчас с Ирана санкции снимут, можно будет, например, на эту страну посмотреть.

– На Иран?

– Заходить в новую страну нужно с четкими конкурентными преимуществами. В моем понимании, никакого конкурентного преимущества у российской компании в Африке или Латинской Америке нет. Языка мы не знаем, с местными обычаями не знакомы. Зачем нам туда? С Ираном проще: в России, например, можно найти достаточно людей, говорящих на фарси. Понятно, что канадцы с австралийцами туда некоторое время не пойдут, поэтому есть некоторое окно возможностей. Другое дело, не факт, что им обязательно нужно воспользоваться. Территории России и Казахстана вполне хватает, чтобы заниматься золотодобычей и в целом твердыми полезными ископаемыми.

При работе с материалами Центра деловой информации Kapital.kz разрешено использование лишь 30% текста с обязательной гиперссылкой на источник. При использовании полного материала необходимо разрешение редакции.

Вам может быть интересно

Читайте Kapital.kz в Google News Kapital Telegram Kapital Instagram Kapital Facebook
Вверх
Комментарии
Выйти
Отправить
Авторизуйтесь, чтобы отправить комментарий
Новый пользователь? Регистрация
Вам необходимо пройти регистрацию, чтобы отправить комментарий
Уже есть аккаунт? Вход
По телефону По эл. почте
Пароль должен содержать не менее 6 символов. Допустимо использование латинских букв и цифр.
Введите код доступа из SMS-сообщения
Мы отправили вам код доступа. Если по каким-то причинам вы не получили SMS, вы можете отправить его еще раз.
Отправить код повторно ( 59 секунд )
Спасибо, что авторизовались
Теперь вы можете оставлять комментарии.
Вы зарегистрированы
Теперь вы можете оставлять комментарии к материалам портала
Сменить пароль
Введите номер своего сотового телефона/email для смены пароля
По телефону По эл. почте
Введите код доступа из SMS-сообщения/Email'а
Мы отправили вам код доступа. Если по каким-то причинам вы не получили SMS/Email, вы можете отправить его еще раз.
Пароль должен содержать не менее 6 символов. Допустимо использование латинских букв и цифр.
Отправить код повторно ( 59 секунд )
Пароль успешно изменен
Теперь вы можете авторизоваться
Пожаловаться
Выберите причину обращения
Спасибо за обращение!
Мы приняли вашу заявку, в ближайшее время рассмотрим его и примем меры.