В Казахстане готовится к запуску уникальное производство: биотехнологическая фабрика, которая будет выпускать сертифицированную органическую продукцию – удобрения и добавки (премиксы) для комбикормов. Причем продукция для сельского хозяйства – это лишь первый этап, в планах производство компонентов для косметики и фармацевтической отрасли.
Сказать, что Lotus Organics – первая в Казахстане фабрика подобного рода, мало: в мире всего несколько стран обладают соответствующими технологиями. Обо всех научных и производственных нюансах партнеры проекта не рассказывают, биотехнологии – сфера, в которой в принципе не принято делиться информацией. Говорят лишь, что в производстве будут использоваться ноу-хау и запатентованная технология выращивания микроводорослей – спирулины и хлореллы. Фабрика строится и запускается на средства частных инвесторов, без государственного финансирования.
О том, каково это – заниматься настолько рискованным, но в то же время высокодоходным бизнесом, в интервью «Капитал.kz» рассказал операционный директор Lotus Organics Алиайдар Амалов.
– Алиайдар, производство органических удобрений – сфера, в которой работает не так много предприятий в мире, причем это крупнейшие компании. Не страшно начинать бизнес в такой области?
– Конечно, боязно. Любое предприятие, любое начинание сопровождается огромным количеством рисков, в том числе теми, которые невозможно контролировать, – политическими, экономическими, экологическими и т.д. Производить ту продукцию, которую мы планируем выпускать, – рисковая «затея» с точки зрения технологий, во всем мире это так. Получится или нет – большой вопрос. Почему все же рискнули? Можно банально ответить: я хочу, чтобы Казахстан вошел в узкий круг стран (их, может быть, порядка десяти – двенадцати в мире), обладающих подобными технологиями. Да, этот мотив присутствует. Ни одно государство на территории СНГ, за исключением разве что России, где этой темой занимаются некоторые НИИ, работы в этой области не ведут. Но в то же время любой риск для инвестора ассоциируется не только с потерями, но и с потенциальными дивидендами. Биотехнологии – высокодоходный сектор, где к тому же важен человеческий капитал, поэтому мы и вошли в проект.
– Как вы узнали о том, что можно заниматься таким производством?
– У моих акционеров есть друзья – выпускники Стэнфордского университета. Как-то между ними зашел разговор о том, во что можно вложиться так, чтобы это были высокодоходные проекты, но не такие банальные, как добыча полезных ископаемых, например. Друзья сказали: есть ученый, который специализируется в сфере промышленной биотехнологии и ищет возможности для воплощения своих научно-практических разработок.
Не секрет, в СССР на базе нескольких академических институтов разрабатывалась программа «БИОСОЛАР», направленная на развитие технологий практического использования потенциала микроводорослей для применения в космосе. В первую очередь как источника белка, витаминов и биологического кислорода. Аналогичная программа стартовала тогда в США. Программы начинались в начале 1970-х годов, а свернули их в конце 1980-х, когда поняли, что межзвездных перелетов не будет. Советский Союз распался, а США ввиду достаточно серьезных вложений коммерциализировали свои изыскания, передав своим компаниям наработки для дальнейшей работы. Помимо этого, серьезный вклад в становлении промышленных биотехнологий сыграли Япония, Франция и позднее Израиль. Так в конце 1980-х – начале 1990-х появилась очень востребованная в наше время биотехнологическая отрасль.
В мировых медиа стали часто фигурировать названия объектов (продуцентов) микроводорослей – хлорелла, спирулина, дуналиелла, гематококкус. Специалисты заговорили о возможностях промышленного производства из микроводорослей широкого спектра ценных биопрепаратов, таких как провитамин А (бета-каротин, фикоцианин, гамма-линолевая кислота, Омега 3, и, наконец, лидер рынка – астаксантин). В настоящее время промышленная биотехнология специализируется в использовании как натуральных (нативных, природных штаммов микроорганизмов), так и целенаправленно генетически измененных форм – ГМО. Конечно же, мы считаем наиболее востребованным и правильным использовать чистые природные продуценты. Это природные органические микроводоросли. И, соответственно, то, чем занимаемся мы, не ГМО, а чистая органика.
– Тот ученый, которого вы упомянули, стал вашим партнером по проекту?
– Это Фархад Омаров, мы с ним встретились, пообщались и я ему поверил. Тем более у него был практический опыт работы в этой отрасли – в Азербайджане. В силу ряда причин он был вынужден переехать из этой страны в Турцию, где принимал участие в разработке новых технологий производства биоудобрений. Он разработал технологические основы промышленного производства биомассы микроводорослей для применения в производстве белково-витаминных кормовых добавок (премиксов), а также производства органических удобрений для сельского хозяйства.
На определенном этапе появились потенциальные турецкие партнеры, которые предложили нам построить фабрику в Измире. Но мы отказались, сказав им, что если будем что-то делать, то только в Казахстане, чтобы страна обладала этой технологией. Поэтому с турецкой компанией мы не договорились, а Фархад Омаров согласился сотрудничать с нами.
– И вы решили строить биотехнологическую фабрику на юге Казахстана?
– Сначала мы планировали создавать биофабрику в Актау, представлялось так: водоросли, значит, море. Но Фархад объяснил: нужна чистая пресная вода (желательно талая), нужен солнечный свет не менее 280 дней в году, и желательно, чтобы фабрика располагалась на высоте не менее 500 метров над уровнем моря. Алматы по ряду причин под эти параметры не подошел. Идеальной оказалась территория Казыгуртского района Южно-Казахстанской области: это горная местность, там есть река Келес – естественный источник талых вод, которые для такого производства подходят наилучшим образом, солнца больше 300 дней в году. Мы провели тесты, получили положительный результат: наши первые водоросли уже культивируются. Поэтому мы решили стартовать с первой биофабрики.
– Это же был риск, особенно с учетом того, на каком уровне развития находится у нас сельское хозяйство.
– Это все еще рискованное предприятие. Но, с другой стороны, что мы потеряем? Ничего, потому что если не купят казахстанские сельхозпроизводители, то мы поставим за рубеж: вся наша продукция востребована в других странах.
Органика – это достаточно дорогое удовольствие и к тому же, повторю, мало стран, которые обладают такими технологиями. Ближайшая к нам фабрика, которая может производить подобную продукцию – сертифицированную, запатентованную, – бельгийская Nutrix. Но везти из Бельгии к нам предельно дорого. Плюс к этому себестоимость производства там высока. Например, вода (один из основных компонентов), бельгийцы покупают ее по цене 6 евро за кубометр, это очень дорого.
– Вы могли бы подробнее рассказать о технологии?
– В мире она идентична, но на каждом предприятии свои технологические процессы, и оно не имеет права их раскрывать. Для того чтобы производить данную биомассу, нужно обладать депонированными штаммами этих микроводорослей и бактерий. Ближайшие к нам депозитарии микроорганизмов расположены в Германии и Испании, наши штаммы депонированы в Испании. В настоящее время они уже культивируются (растут) в нашей биотехнологической лаборатории. Проводится тестирование разных питательных сред. В результате мы получаем биомассу с высоким содержанием ценных органических продуктов, которая может быть высушена (получена водорослевая мука), но это не совсем желательный процесс, потому что это приводит к уменьшению ценности биомассы (из-за сушки). Мы идем по пути производства живой(!) биомассы и готовимся производить водные живые концентраты в растительном масле (это известные технологии сохранения бета-каротина). Есть еще вторая технология, мы ее не раскрываем. Но вот что интересно, продукт возможной доставки и хранения этих микроводорослей, оказывается, производится в Казахстане, и мы эту технологию можем применить, она не только значительно снизит себестоимость нашей продукции, но и повысит ее биоорганические качества.
Важный момент: многие считают, что микроорганизмы и бактерии – это опасно. Но эти микроорганизмы и бактерии бывают двух типов, в организме каждого человека живут триллионы бактерий и большинство из них полезны для нас.
– Биофабрика сначала будет выпускать только удобрения?
– Не только… На старте планируем специализироваться и в производстве органических премиксов. У них сфера применения широкая, сельское хозяйство – самый простой вариант «отбить» инвестиции, и мы начали именно с него. Премиксы, то есть витаминные добавки для птиц и животных, наиболее просты в применении и наиболее высокодоходны.
В Казахстане – я точно не знаю, но предполагаю – производится несколько десятков тысяч тонн мяса. Это можно сравнить по объему с одной фермой в Китае – представьте! Поэтому конкурировать на внешнем рынке «обычных» мясных продуктов достаточно проблематично. Но в мире производится очень мало органического мяса – крайне дорогого. И здесь Казахстан мог бы занять свою нишу, но это органика, поэтому на первом этапе мы не сможем сделать очень много, биопродукция очень ограничена в своем производстве. Нашу продукцию нужно вырастить, первую партию мы получим через три месяца после запуска фабрики. И ее хватит максимум для двух птицефабрик со средним количеством птиц 800 тыс. голов.
– Всего две птицефабрики – стоит ли из-за этого открывать такое производство?
– С точки зрения масштаба страны, может быть, и не стоит. Но что получит Казахстан от этого? Вхождение в «клуб» стран, обладающих подобными технологиями. Среди наших соседей таких стран немного (за исключением России, но там производство не промышленное, и Китая). Ближайший производитель – Бельгия, дальше – Швейцария, Германия, Голландия, но их продукция стоит порядка 55-60 евро за литр премикса. И то они могут и не продать: объемы производства в органике не те. Смотрите, в США есть компания «Тайсон Фудс», которая забивает 60 млн голов птицы в неделю. О какой органике может идти речь? Там чистая химия. Органики, которую мы предлагаем, может быть, хватит только на 3-4 фермы, производителям органики тяжело конкурировать с химией. Для производства химического аналога комплекса витаминных премиксов достаточно определенной площади, реактивов и «машины» – подключили к электричеству, и вы ни о чем не заботитесь, она будет производить. В органике все не так. Микроводоросли и бактерии нужно вырастить в определенных условиях, затем вы делаете концентрат, который опять расщепляется, когда нужно его добавить в корм, и опять вы должны бактерии дать жизнь, чтобы она работала уже в организме, куда она доставляется.
Конечно, нам сложно конкурировать с химическими корпорациями, но у всех производителей в мировом масштабе, у тех же AGFA, Novo Nordisk, La Roche, имеются подразделения, которые занимаются органическими удобрениями, и это их самые засекреченные и самые дорогие в плане работ подразделения. Понятно, накормить 7 млрд человек они не смогут. Но для них лучше накормить, условно говоря, 100 млн богатейших людей, которые готовы платить столько, сколько 7 млрд вместе взятые.
Наша фабрика, даже если выйдет на свою проектную мощность, не сможет обеспечить весь Казахстан органической продукцией, это невозможно. У нас не такая «зеленая» страна, очень много непригодных для культивирования органической продукции мест. И, самое главное, нет специалистов: почвоведов, биологов, биохимиков-технологов, нет даже простых специалистов по аквакультуре. Мы, к слову, сейчас думаем о том, чтобы готовить для себя биотехнологов новой формации. Мы ведем переговоры со швейцарским университетом Saint Gallen, чтобы он прислал сюда двух соискателей PhD в этой области, и они готовы приехать на юг Казахстана и работать, потому что им это интересно. Студентам из Алматы ехать к нам, к сожалению, неинтересно.
Вернемся к производству, количество запросов увеличится – мы, конечно, начнем строительство второй очереди, у нас уже есть договоренность с акиматом ЮКО, который готов предоставить земельные участки. Если же мы захотим выйти на промышленный масштаб, нужно будет строить не второй-третий-четвертый тестовый завод, а производство другого масштаба. Это уже совсем другой стандарт, другие производители оборудования, другие лабораторные комплексы, другие инвестиции.
– Те птицефабрики и животноводческие фермы, которые проявили интерес к вашей продукции, – казахстанские?
– Нет. К сожалению, весь объем, который может выпускать наша компания, мы уже сейчас можем законтрактовать для западных производителей. Турецкие рыбные фермы готовы его у нас покупать. Турция – номер один в мире по производству морского окуня в промышленном масштабе, для них органические премиксы с омега-3, являются основным компонентом корма. Со стороны голландских компаний есть интерес к солевым лизунцам с группой витаминных комплексов, которые состоят из наших микроводорослей и бактерий. Эти две страны готовы забирать всю нашу продукцию на корню. Но мы живем в Казахстане, а не в Турции или Голландии, мы хотим есть мясо и яйца – органику, а не химию. Очень плотно мы работаем с казахстанской компанией Alsad (производитель яиц), они помогают нам в разработке наших премиксов.
– Если птицы и животные будут потреблять эти премиксы, получится органическое мясо?
– Премикс не является основной едой для птиц и животных, это группа витаминных добавок, без которых они не смогут жить вне естественных условий, на фабриках и фермах. Чтобы продукция птицефабрики или животноводческой фермы считалась органической, они должны соблюдать множество условий – вплоть до содержания. Мы можем давать птицефабрикам и фермам необходимый премикс, но если они будут поить птицу водой, в которой присутствуют химические элементы, то продукция уже не будет считаться органической. Существует органический стандарт. Если птицефабрики и животноводческие фермы будут его соблюдать, то это будет уже другая продукция, по другой цене.
– То есть органические премиксы сделают продукцию более дорогой?
– В Казахстане – нет. Мы пока, условно говоря, не платим за воду, поскольку пользуемся талой водой, за землю (спасибо главе государства за такие условия для бизнеса). Поэтому, я считаю, мы сможем конкурировать даже с производителями химических премиксов, причем не думаю, что это как-либо скажется на конечной цене для потребителя.
– Вы же говорили, что крупным международным компаниям лучше производить для 100 млн человек…
– Это правильно, я согласен. Но есть одно «но»: не менее 70% себестоимости подобного рода органического препарата – это патенты и ноу-хау. И они у нас есть. Мы могли бы выставить нашим потенциальным покупателям огромную цену, мы ее и поставим, когда будем экспортировать, поверьте мне. Но наживаться на своих согражданах мы не хотим.
– И все же вы ожидаете интерес казахстанских компаний к тому объему, который будете первоначально выпускать?
– На птицефабриках и, скажем, в промышленном животноводстве, порядка 10-30% кормов составляют именно витаминные премиксы. Не секрет, именно на корма приходятся основные затраты в современном животноводстве. На птицефабриках 70% затрат при производстве мяса – это стоимость кормов. Птицефабрики только премиксы приобретают десятками тонн. Когда наш завод выйдет на свою проектную мощность, мы сможем обеспечить не более двух птицефабрик. Увеличить наши производственные мощности, развернуть новые линии для нас реально. В течение одного квартала (трех месяцев) мы сможем удвоить, утроить объемы, если будут заказы.
– Какие-то из казахстанских агроиндустриальных производителей сейчас закупают органические удобрения, премиксы?
– Точно скажу: нет. Просто потому что очень дорого. Его закупают домохозяйства: у вас дворик, пять кур и вы хотите, чтобы они несли хорошие яйца. Для понимания: 80 мг продукта, который мы собираемся производить, – спирулина, при производстве для человека, а не для флоры и фауны, стоит порядка 9 тыс. тенге. Это очень дорого.
Птицефабрика не может работать так, что 10% времени кур будут кормить кормом с органическими премиксами, а в остальные 90% времени будут давать химию. Фабрика должна быть либо полностью органической, либо полностью химической. И даже мировые лидеры, тот же La Roche, не смогут обеспечить все фабрики и фермы Казахстана, потому что производство ограничено.
– Какова общая мощность производства на вашей фабрике?
– На текущем этапе – 60 тонн концентрата в год.
– А себестоимость?
– На текущий момент себестоимость производства 1 кг концентрата спирулины в чистом виде составляет, по предварительным расчетам, от $3,5 до $4,2. Но эта цифра не включает стоимость масла и некоторые другие вещи. Китайские производители делают по $7.
– В Китае, наверное, производства нелегальные…
– Не в курсе. Любое производство нелегально, если у вас штамм бактерий не депонирован (не имеет международного паспорта) или вы не купили депонированные бактерии с официальным контрактом у его реального производителя, или нет патента. Точно знаю, китайцы купили определенные штаммы у немецких производителей. Но, судя по количеству и ценам многочисленных поставщиков, есть определенные сомнения в лицензионной основе китайской продукции. В китайских сертификатах отсутствует лицензионная информация и не указываются ни номера штаммов, ни коллекции, где они депонированы. Вообще же, все индустриальные биотехнологические компании имеют свои ноу-хау, имеют и корпоративные наработки. Здесь работают жесткие требования о сохранении рецептов. Я вам тоже не расскажу, потому что это и есть мой капитал.
– Сколько средств вы потратили на проект?
– Скажу так. Меньше, чем необходимо на разведочное бурение скважины нефти. Но вы должны понять, что основное наше вложение – технологии. Основные затраты – это исследования, разработки и внедрение в промышленное производство. Этот этап мы прошли.
– Государственное финансирование пытались привлечь?
– Нет, просто потому что акционеры хотят посмотреть, как будет развиваться производство. Если пойдет, то оно пойдет и без государственных средств.
– Какая часть инвестиций использовалась для покупки штаммов?
– Мы не использовали средства компании на покупку штаммов. Штаммы, которыми мы обладаем, это вклад, нашего акционера – их разработчика. Их владельцем являлся Фархад Омаров, теперь Lotus Organics. Он их придумал, запатентовал, депонировал и передал в уставный капитал компании. В собственности компании сейчас два штамма: цианобактерии – спирулина и микроводоросли хлорелла. Сейчас в стадии подготовки также ряд патентов. Ими также будет владеть Lotus Organics.
– По рентабельности конкретную цифру назвать можете?
– Не менее 50%. Это очень высокодоходный бизнес. К концу года мы «отобьем» все свои инвестиции, если будем двигаться по разработанному бизнес-плану.
– Когда ожидаете выйти на точку безубыточности?
– Очень скоро, скажем так. В этом проекте все просто – либо купят казахстанские птицефабрики и животноводческие фермы, либо мы поставим на экспорт. Если нам будут чинить препоны, мы просто свернем производство и уйдем в другую страну. Это не скважина или месторождение, все, что забирает с такого производства инвестор, – это знание. Даже если оставить завод, водоросли/бактерии погибнут буквально через месяц и вы ничего не сможете сделать, потому что у вас нет технологии. Производство каждого штамма – это научное «искусство». А инвестор уйдет в другую страну и сделает все там. Поверьте, очень много стран в мире готовы предоставить свои площадки под технологии такого рода.
– То есть вы готовы в непредвиденном случае свернуть производство?
– Если будут оказывать серьезное давление – в жизни же разные моменты бывают, – мы не то что готовы, мы так и сделаем. Пока все, что нам нужно, – просто чтобы не мешали.
– На какой стадии сейчас находится завод?
– Из 22 промышленных альгокультиваторов уже 18 готовы, остальные в процессе завершения. Сейчас готовятся специальные теплицы для комплексов, лаборатория практически развернута. Скажем, процентов на 55 работы уже завершены. Я думаю, скорее всего, в июне сделаем пробный пуск.
– Вы говорили, что сельское хозяйство – самый простой вариант производства органики. Какую еще продукцию вы планируете выпускать?
– Вторым пунктом у нас стоит продукция косметического характера. Спирулина и хлорелла – составляющие многих лекарственных препаратов и биокосметики. Но мы будем производить не конечный продукт – для этого у нас нет ни возможностей, ни желания. Есть предварительные запросы от европейских косметических компаний на пробные тесты наших микроводорослевых бактерий. К сожалению, ни в Казахстане, ни в одной из близлежащих стран нет предприятий, выпускающих косметику с таким уровнем органического содержания.
Третий этап – медицина. Там совсем другой стандарт. Хотелось бы, если получится, производить астаксантин. Уже ведем разработки в лабораторных условиях. В мире всего две страны, где астаксантин производят в промышленных масштабах – США, Израиль. Китай строит свой фабрику в Тибете по его производству. Также планируем выпускать природные биокомплексы омега-3. Производитель №1 омега-3, или рыбьего жира, в мире – Норвегия, где его получают из лосося. Но ареал и популяция лосося ограничены, а население Земли растет и есть большая потребность в этом продукте.
К сожалению, промышленное производство и астаксантина, и омега-3 из водорослей крайне нестабильно. Это достаточно дорогие продукты с очень высокой долей добавленной стоимости. К примеру, стоимость 1 литра концентрата астаксантина доходит до $12 тыс. Этот продукт – вершина, к которой мы стремимся.
