В 2001 году был создан Национальный фонд, куда должны были поступать все платежи от нефтедобывающей промышленности. Цель проста и понятна — стерилизовать экономику от сверхдоходов нефти, развить промышленность, которая позволит диверсифицировать доходы, оставить будущим поколениям средства, создать подушку безопастности на случай кризисов.
Спустя двадцать лет в фонде накопилось $56 млрд — при этом каждый год мы проедаем часть Нацфонда для финансирования дефицита бюджета, а с 2010 еще и обманываем себя, ведь часть прибыли от продажи сырой нефти поступает сразу напрямую в бюджет, минуя Нацфонд. Если мы продолжим брать из Нацфонда такими же темпами, то в 2023 году приблизимся к уровню неснижаемого остатка в 30% от ВВП. Вся надежда на рост экономики, поскольку затягивать пояса и сокращать раздутые траты бюджета, похоже, пока никто не собирается.
Нефть кормит и поит каждого казахстанца — с 2010 года правительство обязало нефтедобывающие компании выплачивать экспортные таможенные пошлины на нефть. При этом деньги, полученные с этого налога, не попадают в Нацфонд, а напрямую идут в бюджет. В прошлом году на фоне падения цен на нефть это было 582 млрд тенге, а в 2018-2019 годах по 1 трлн тенге. Достаточно существенная потеря для Нацфонда и дополнительный скрытый трансфер для бюджета. Например, ТШО уже более десяти лет оплачивает экспортную таможенную пошлину (ЭТП), но берет в зачет эти платежи и проценты в счет роялти, выплачиваемого республике, уже напрямую в Нацфонд. В итоге платежи в Нацфонд становятся меньше, а в бюджет больше (это с учетом того, что мы и так берем из фонда для латания дыр бюджета). За последние три года платежи по экспортной таможенной пошлине от ТШО составили 1,7 трлн тенге.
С одной стороны, получается, что мы сами себя обманываем вот уже десять лет — часть нефтяных доходов вместо накопления в неплохо управляемом валютном Нацфонде (в 2019 году доходность сложилась на уровне 7,42%, а с момента создания уже более 90%) — попадает напрямую в бюджет, где активно проедается. С другой стороны, даже то, что попадает в Нацфонд, оттуда потом идет на покрытие дефицита бюджета. Нацфонд снижается, а учитывая, что эра нефти, возможно, уже подходит к концу — у Казахстана остается последний шанс что-то изменить.
Нефть снова будет дорогой — в этом никто не сомневается, как и в том, что это, кажется, последнее подорожание перед неминуемым сокращением потребления и падением цен. Мир, конечно же, не сможет полностью отказаться от нефти. Продукты ее глубокой переработки — это основа мировой экономики, однако переход на возобновляемые источники энергии и отказ от двигателей внутреннего сгорания сначала в автоотрасли, а затем и в авиаотрасли будут способны понизить зависимость от нефти. Еще в начале года два крупнейших инвестбанка Уолл-стрит JPMorgan Chase и Goldman Sachs спрогнозировали новый «суперцикл» на нефтяном рынке, ожидая, что цены на нефть будут расти, когда пандемия пойдет на спад. Их прогноз пока подтверждается — по мере восстановления экономик растет и спрос на нефть, которая дорожает. Самые смелые прогнозы доходят до $100 и даже $150 за баррель.
Казахстану в этой связи прямо сейчас надо сделать две одновременно простые и очень сложные вещи. Первое — требуется принять бюджетное правило, которое полностью стерилизует все нефтяные доходы в Нацфонде. Мы перестанем обманывать сами себя и каждый год проедать деньги, полученные от продажи сырой нефти. Второе – бюджет должен быть профицитным. Учитывая, что уже более 50% бюджета социальные выплаты – это будет сложно и очень больно, но путь к выздоровлению не всегда можно пройти без боли. Мы должны научиться жить по своим средствам, особенно учитывая, что доходов от нефти уже через десять лет может и не быть. На кону будущее страны.
Андрей Чеботарев, аналитик международной инвестиционной компании EXANTE в Казахстане
