Существует мнение, что в советской золотодобыче в разработку брались месторождения с содержанием минимум 5−7 граммов золота, меньше — даже не рассматривались. «В СССР не было кучного выщелачивания и это сразу существенно поднимало порог содержаний, обеспечивающий рентабельность золотых месторождений. Не применялась горная техника значительного размера, соответственно, не было огромных золотых карьеров — таких, как на Варваринском. И не было технологии цианирования с угольной сорбцией, то есть полупродукт с золотоизвлекательных фабрик отправлялся на дальнейшую переработку», — Виталий Несис, главный исполнительный директор Polymetal International, объясняет, почему планка качества сырьевой базы была столь высокой.
За последние 25−30 лет технологический прогресс существенно сдвинул вниз минимальное содержание, при котором отработка золотого месторождения является экономически оправданной. Сейчас в отрасль активно проникают новые технологии, хотя по сравнению с другими секторами горно-металлургического комплекса золотодобыча пока запаздывает.
«Для того чтобы качественно внедрить цифровые технологии на промышленном объекте, нужно на старте инвестировать в систему сбора данных. Но горные предприятия территориально разобщены, и вложения поэтому очень существенны. И при этом их объем несильно зависит от размера: дигитализация 40-тонного и 240-тонного самосвала обходится приблизительно в те же деньги. Соответственно, доходность инвестиций в подобные проекты на крупных предприятиях намного больше», — говорит собеседник.
В интервью деловому еженедельнику «Капитал.kz» глава компании, владеющей в Казахстане месторождениями Варваринское, Комаровское и проектом «Кызыл», рассказал, как в целом чувствует себя золотодобывающая отрасль и готова ли она к индустрии 4.0. А также: почему Polymetal интересны big data, какова персональная мечта Виталия Несиса и видит ли он перспективу в запуске беспилотной горной техники на проектах компании в Казахстане.
Казахстан впечатляет динамикой роста
— Виталий Натанович, что сейчас происходит с золотодобычей в мире?
— В этом году налицо достаточно интересная тенденция: с одной стороны, отрасль за пределами КНР демонстрирует небольшой рост — около 1,5−2% в год, а с другой, производство золота в Китае по итогам первого полугодия снизилось на 10%. Для меня оба факта стали несколько неожиданными. Примерно год назад я предполагал, что производство золота в мире будет снижаться примерно на 1% в год. Но динамика в таких регионах, как Австралия и Северная Америка, да и Россия, продемонстрировала высокую гибкость отрасли. Ну, а падение в Китае, о котором многие говорили, произошло намного быстрее. Соответственно, если «сложить» Китай с не-Китаем, то получается, что по итогам года роста, скорее всего, не будет, будет стабильное производство. Я же продолжаю придерживаться мнения, что если не в этом году, то в следующем мировое производство золота начнет снижаться.
— Ситуация в Китае с чем связана?
— С истощением собственной сырьевой базы. Примерно за 20 лет страна по объемам производства выросла со 100 до почти 430 тонн. Это связано с очень интенсивным вводом в эксплуатацию уже известных месторождений. Открывались и новые, но геологоразведка просто не успевала за темпами эксплуатации сырьевой базы.
— В последние годы мировая добыча показывала рекорды. Есть мнение, что ситуация уже не повторится. Согласны?
— В каких-то странах повторится, надеюсь, в России. В этом году страна идет на очередной рекорд. Также динамично выглядит производство в некоторых развивающихся странах, прежде всего, в Африке и Латинской Америке. Буркина-Фасо, Мексика, Перу — рекорды ставят именно они.
— А Казахстан?
— Динамика по сравнению с прошлым годом впечатляющая — плюс 15%.
Почему нужно делать ставку на внешние инвестиции?
— Проблема истощения месторождений как будет решаться в мире и в Казахстане в частности?
— Есть только один путь — увеличение объемов геологоразведки и применение современных технологий геологоразведочных работ. Правда, в некоторых странах плотность изучения территории уже такова, что надеяться на новые значительные открытия не приходится. Казахстан, как и Россия, с этой точки зрения в выгодной ситуации: территория существенно недоизучена, особенно если принять во внимание доступные новые технологии. Недра Казахстана и России однозначно таят в себе много приятных сюрпризов. Но нужно ими заниматься — инвестировать.
— Два года назад мы с вами говорили о проблемах геологоразведки в Казахстане. Есть изменения в этом вопросе?
— В мажилис недавно поступил проект Кодекса «О недрах и недропользовании». Посмотрим, что попадет в итоговый вариант. Пока этот документ демонстрирует существенный прогресс по сравнению с тем, что было. Однако хотелось бы большего. Но даже если его примут в нынешнем варианте, это серьезное подспорье для всей геологоразведочной отрасли Казахстана.
— Кодекс стимулирует привлечение инвестиций?
— Это его основная задача. Изменение существующего законодательства потребовалось как раз потому, что инвестиции в геологоразведку, особенно разведку ранних стадий, которая формирует долгосрочный задел по сырьевой базе, находятся на достаточно низком уровне и в Казахстане, и в России. В первую очередь, частные.
Наши страны выбрали разные пути. В России сделали ставку на государственные инвестиции в так называемые съемочные работы, Казахстан принимает новый кодекс и активизирует государственно-частное партнерство. Лично мне подход Казахстана импонирует несколько больше. Polymetal, например, подписал меморандум с «Казгеологией» о площадном дистанционном аэрогеофизическом изучении достаточно крупной территории в Костанайской области, уже заключили контракт, идут работы. Надеюсь, после принятия нового кодекса такие проекты станут более доступными, и уверен, что недропользователи обязательно этой возможностью воспользуются.
— Ожидаете приток иностранных или местных инвестиций?
— Я бы сделал ставку на внешние инвестиции.
— То есть внутренним инвесторам золотодобыча в Казахстане неинтересна?
— Разумные объемы геологоразведки пропорциональны площади, а Казахстан очень большая страна. Собственный инвестиционный потенциал пропорционален населению, которое в Казахстане не очень большое. Такую огромную территорию освоить собственными инвестиционными ресурсами сложно.
— В Костанайской области у вас Варваринское и Комаровское. Не хотите выходить за пределы?
— Мы всегда руководствуемся принципом «от существующего присутствия» и сейчас работаем в двух областях — Костанайской и Восточно-Казахстанской (здесь находится проект «Кызыл» с месторождениями Бакырчик и Большевик — прим. ред.). В меньшей степени присутствуем в Карагандинской, где у нас месторождение Долинное. Нужно понимать, что одна область в Казахстане по доступной для геологоразведки территории сопоставима с двумя африканскими странами. Цель Polymetal — качество месторождений и географическая концентрация, а не распыление по огромной территории страны.
Где золотодобыче искать точки роста?
— Каким образом ослабление тенге сказалось на предприятиях отрасли? Накопили ли золотодобытчики запас прочности?
— Не стану говорить за всех. Для Polymetal ослабление национальной валюты сыграло положительную роль: улучшило структуру себестоимости и позволило сохранить не только текущую деятельность, но и продолжать инвестиции в развитие производственных мощностей.
— Какие точки роста для отрасли в Казахстане вы видите?
— Первая — открытие новых месторождений с использованием площадных методов геологоразведки, прежде всего аэрогеофизики. Вторая — распространение идеологии хабов на другие действующие фабрики. Недозагруженных перерабатывающих мощностей в Казахстане достаточно. Но собственникам и менеджерам необходимо преодолеть устаревшие представления, что переработка чужих руд — это рискованно и неприбыльно, и активно двигаться в этом направлении.
Нейронные сети помогут золотодобыче
— Казахстан взял курс на индустрию 4.0. Насколько золотодобывающая промышленность «поддается» дигитализации?
— Дигитализация — одно из основных направлений повышения эффективности в глобальной горнодобывающей отрасли. Polymetal отстал от этого тренда, но сейчас активно наверстывает упущенное. Кстати, использование цифровых технологий — одна из основных тем научно-производственной конференции, которую мы провели недавно в Астане.
Из перспективных направлений, которые могут быть сравнительно быстро применены как на «Кызыле», так и на Варваринском и Комаровском, могу отметить оптимизацию использования парка горной техники через машинное обучение и алгоритмы, например, нейронные сети. Этим сейчас вплотную занимаемся, недавно провели первые встречи с компаниями, которые активно работают в данном направлении. Думаю, это — краткосрочный горизонт планирования в части цифровых технологий.
А более долгосрочный — удаленное управление парком техники и цифровая диспетчеризация всего потока руды: от геологического изучения до готовой продукции.
Интересным, но более сложным направлением, представляется использование big data для выявления закономерностей в эксплуатации оборудования, чтобы повысить коэффициент технической готовности и предотвращать аварии.
— Можно ожидать, что через какое-то время на Варваринском или Кызыле появятся беспилотные самосвалы и экскаваторы?
— Лично мне это направление кажется больше рекламным, а не объективно целесообразным с экономической точки зрения. Практика показывает, что если убрать человека из кабины, производительность снижается на 20−25%. Потому что оператор, управляя тяжелым механизмом, ориентируется не только на зрение. Очень большое значение имеет звук и самое главное — осязание: как машина повернулась, «напряглась», как давление на ковш чувствуется в кабине. Опытный оператор в таком случае на подсознательном уровне меняет угол атаки ковша, усилие подачи. Все эти адаптивные действия становятся невозможными при вынесении человека за контур оборудования. Если цель безопасность производства, мы, безусловно, готовы это сокращение эффективности принять. Если цель просто похвастаться — нет.
Куда перспективнее после полной цифровизации парка самосвалов собрать большое количество сырых данных о движении техники. В каждый момент времени записывать скорость, нагрузку на двигатель, расход топлива, уклон и сопротивление дороги, чтобы потом вывести не теоретические, а эмпирические закономерности между различными факторами. И на их основании вывести оптимальный угол уклона дороги, скорость движения, интенсивность торможения. Вот это интересно. Потому что перемещение горной массы в самосвале на наших казахстанских предприятиях, особенно на Кызыле, это значимый элемент себестоимости.
Опытный оператор почувствует… Но почему тогда машина?
— В Астане вы провели научно-производственную конференцию для молодых специалистов. Готовы ли вы внедрять их идеи и внедряли ли что-то с прошлых конференций?
— В прошлом году прозвучало две или три идеи, но они были достаточно локальные и недостаточно амбициозные, поэтому в призеры не прошли. В этом году интересными лично мне были темы по виртуализации как способе снижения затрат, автоматизации производственных процессов. Вообще, предлагают много проектов по автоматизации, но далеко не всякая автоматизация является дигитализацией. Потому что автоматизировать что-то можно и в Excel.
— Автоматизация — это ведь индустрия 3.0.
— Автоматизация — это больше описательная, может быть, предсказательная аналитика. Вы собрали данные, вывели на экран, техника их учла и говорит: вот так будет. Но реальная мощь дигитализации не в описательной и предсказательной, а в предписательной аналитике. Получили данные, проанализировали, и автоматический контур обратной связи выдал руководящее указание.
Моя персональная мечта: мельница работает, с нее в режиме реального времени собирается 25 параметров, и вдруг у оператора начинает мигать красная лампочка: «Немедленно сделайте вот это, иначе риск аварийной остановки превышает допустимый порог». А в идеале — техника сама поменяет подачу воды в мельницу и проинформирует об этом оператора. Человеческий фактор таким образом исключается.
Понятно, что опытный оператор сам накапливает информацию на основе того, какие у него в опыте были аварийные остановки, что им предшествовало. Хороший специалист в состоянии почувствовать, что что-то идет не так, провести корректировку. Но иногда почувствует, иногда — нет, иногда человек достаточно опытный, а иногда, может быть, он просто спать хочет на ночной смене. Машина в этом смысле стабильнее. Но и для того чтобы ее обучить, как человека, нужно собрать огромное количество данных. Вот это и есть индустрия 4.0. А не просто вывести на экран мнемосхему с массовым балансом руды и воды. Это даже не 3.0, это 2.0.
Минералогический скрин-анализ тоже интересен, это фактически big data применительно к горно-металлургическому комплексу — экспресс-определение технологичности (способности поддаваться переработке, — прим. ред.) конкретной руды. Сейчас это в значительной степени искусство, потому что сырье неоднородное. Если собрать большой массив данных по индивидуальным пробам и обобщить, не нужно потом каждый раз прогонять индивидуальную пробу через полноценный лабораторный цикл. Хорошая экономия времени. Быстро собрал 10−15 характеристик, сравнил их с глобальной статистикой и получил выводы по технологическим параметрам руды и, главное, итоговый — нужно ее на фабрику везти или нет.
Подытоживая, скажу, что дигитализация — это технологический уклад, который в состоянии существенно повлиять на экономику традиционного горнодобывающего предприятия. И Polymetal обязательно будет этим заниматься, в том числе в Казахстане.
