1. Главные новости
›
2. В мире

Иран намерен обрушить рынок нефти

На рынке нефти новая угроза: Иран заявил о готовности перекрыть Ормузский пролив, что может повлиять на экспорт почти 20% всей мировой нефти. Иран закроет Ормузский пролив, если США введут ограничения на экспорт иранской нефти, заявил заместитель спикера иранского парламента Али Муттахари. «США не готовы к войне в регионе. Ответом Ирана на угрозы США полностью изолировать экспорт иранской нефти станет перекрытие Ормузского пролива», — заявил Муттахари иранскому информагентству ICANA.

Он отметил, что позиция, которой президент Ирана Хасан Рухани придерживается в ответ на угрозу Вашингтона ввести санкции на экспорт иранской нефти, носит сдерживающий характер. В свою очередь Штаты объявили, что готовы обеспечить бесперебойные поставки нефти через Ормузский пролив, несмотря на угрозы со стороны Ирана. Об этом заявил в интервью телеканалу Sky News Arabia госсекретарь США Майкл Помпео.

«Вашингтон привержен сохранению свободного международного судоходства в Ормузском проливе для бесперебойных поставок нефти по всему миру», — сказал он.

США рассмотрят запросы от нескольких стран об исключении из действия санкций и о разрешении закупать нефть у Ирана после того, как в ноябре вступят в силу американские ограничительные меры против нефтяного экспорта Исламской Республики, добавил Помпео.

Госсекретарь заявил, что, если некоторые страны Европы и других регионов продолжат закупать нефть в Иране, США будут рассматривать это как нарушение своего режима санкций. «Когда наступит 4 ноября, вступят в силу санкции США, не допускающие поставки сырой нефти из Ирана в другие страны. Эта деятельность будет подлежать санкциям. Мы будем осуществлять эти санкции», — сказал он.

К чему могут привести новые санкции США в отношении Ирана, отразится ли это на взаимоотношениях Астаны и Тегерана, готова ли ИРИ (Исламская Республика Иран) серьезно повлиять на расстановку сил на мировом рынке нефти? Об этом «Капитал.kz» поговорил со специалистом по Ирану, заместителем директора российского Центра стратегических оценок и прогнозов Игорем Панкратенко.

— Г-н Панкратенко, как Иран переживает новый виток санкций? Насколько можно верить недавнему заявлению американской стороны, что иранский режим в скором времени может рухнуть?

— Перефразируя одного из исторических персонажей, можно ответить, что «Иран сосредотачивается». Ну, а если серьезно, то Исламская Республика переживает сейчас далеко не лучшие времена. Поскольку введение новых санкций пришлось на период, когда в Иране полным ходом развивается системный кризис, вызванный банкротством социально-экономического курса администрации президента Хасана Рухани, растет недовольство населения и не прекращаются социальные протесты. Впрочем, это немного другая история и отдельная тема. Что же до санкций, то в прошлом месяце руководство страны провело ряд принципиально важных совещаний по выработке мер противодействия американским санкциям. Их кульминацией стала специальная конференция, в которой принимали участие представители всех ветвей власти Ирана, прошедшая 29 июня под совместным председательством президента страны Хасана Рухани и Али Лариджани, главы парламента Исламской Республики Иран.

Если коротко, то в ходе этого мероприятия принята программа противодействия усилиям США, которая включает в себя целый ряд административных, экономических, финансовых и внешнеполитических мероприятий, направленных на сохранение экспорта иранской нефти, если не в нынешних объемах, то хотя бы на уровне 1 млн баррелей в день.

Параллельно этому Корпус стражей исламской революции и соответствующие службы занимаются расконсервацией тех структур, так называемых «черных рыцарей», которые до заключения Венских соглашений 2015 года по ядерной программе Ирана позволяли Исламской Республике частично обходить «калечащие санкции».

Что же до заявлений некоторых американских политиков о скором крахе режима, то на них хорошо ответили американские же специалисты по Ирану: «За минувшие годы Тегеран накопил огромный опыт выживания в самых неблагоприятных условиях. Запасы прочности у существующего режима далеко не исчерпаны, а протесты в Иране, на которые так рассчитывают противники режима, носят в основном экономический, а не антиправительственный характер». То есть слухи о крахе Исламской Республики сильно преувеличены и являются скорее фантазиями, чем реальностью.

— Почему страны ЕС в отличие от США намерены придерживаться достигнутых договоренностей по иранской ядерной сделке? Возможна ли серьезная конфронтация ЕС и США по иранскому вопросу?

 — Думаю, их так называемая «приверженность» достаточно декоративна. Они конфликтуют с Трампом, воспринимают в штыки любую его инициативу, не без оснований видят в американском президенте угрозу тому Евросоюзу, который в нынешнем виде существует. И история с Соглашением по ядерной программе Ирана для них прекрасный повод еще раз выразить свое недовольство «безрассудному авантюризму Белого дома».

Но вот когда дело доходит до вполне практических шагов, упомянутая вами «приверженность» мистическим образом куда-то испаряется. Европейские компании уходят из Ирана, банки отказываются от финансовых операций с Исламской Республикой, а европейские спецслужбы начали профилактические мероприятия по нейтрализации «черных рыцарей».

Скажу больше: вопрос о том, что те же Берлин, Париж, Рим и Лондон де-факто поддержат антииранские санкции, уже решен, причем это решение состоялось еще месяц назад. И то, что мы сейчас видим в позиции Европы, — это сочетание двух линий поведения. Первая — критика решения Трампа, которая не влечет за собой реальных шагов. Вторая — по договоренности с Вашингтоном поддерживать у определенных политических кругов в Тегеране иллюзию того, что еще не все потеряно, что еще можно договориться, а, следовательно, Ирану не стоит совершать каких-то резких шагов.

Думаю, что в такой ситуации всерьез рассуждать о некоем «конфликте» ЕС и США по поводу Ирана не стоит. К тому же «иранский вопрос» — далеко не главный пункт в повестке сложного диалога Европы с Америкой.

— Какую позицию сейчас по иранской ядерной сделке занимает Россия и в чем ее интересы?

— Все без изменений, как и прогнозировалось. На уровне деклараций — осуждение решения Трампа и заявления о необходимости сохранения Соглашения по ядерной программе. На уровне же конкретики и практических шагов — готовность совместно с саудитами заместить на рынке выпадающие из-за санкций объемы иранского нефтяного экспорта, поддержка требований Израиля о том, что Иран должен уйти из Сирии, сворачивание присутствия российских компаний на иранском рынке и т. д.

Не уверен, что данный вопрос станет предметом детального обсуждения в ходе встречи Путина и Трампа в Хельсинки, но даже если он и будет поднят, то только для обсуждения границ российской поддержки антииранского курса США и каких-то технических деталей этого. Время разговоров о некоем «стратегическом партнерстве» Москвы и Тегерана закончилось, сейчас у Кремля иные приоритеты.

— Какой стратегии в американо-иранском противостоянии сейчас логично придерживаться Казахстану? В чем интересы Казахстана в сотрудничестве с Ираном?

— Естественно, это стратегии невмешательства, каковая, собственно, и будет проводиться Астаной. У Казахстана нет стратегических задач, которые могут быть решены исключительно в партнерстве с Тегераном, — и это главная предпосылка для подобного подхода. Ну, а имеющийся уровень отношений и товарооборота между двумя странами таков, что его понижение никого серьезно не затронет.

— Какую стратегию сейчас Иран выбрал на рынке нефти и может ли он внести серьезные изменения на этот рынок?

— Для Ирана сейчас главное — сохранить объемы своего импорта хотя бы на уровне 1 млн баррелей в день. И все его усилия будут направлены именно на это. Здесь многое зависит от позиции Китая, поскольку Япония, Южная Корея и Индия, судя по всему, свой выбор в пользу отказа от иранской нефти уже сделали. В Пекине проходит арабо-китайский саммит, в работе которого принимают участие представители 21 арабской страны, в том числе и из государств — экспортеров нефти и газа. Для Тегерана, замечу, итоги этого мероприятия куда более интересны, чем встреча Путина и Трампа. Поскольку именно по его результатам о китайской позиции в отношении импорта нефти из Ирана можно будет говорить более конкретно.