1. Главные новости
›
2. Бизнес

Через 10 лет в шахтах не будет ни одного человека

«Я ведь из маленькой страны. Она вон там, справа. На карте ее даже может быть не видно. Финляндия настолько маленькая, что сами мы ее в шутку называем страной Микки Мауса», — с этих слов Пекка Вильякайнен, который уже более пяти лет выступает в роли советника фонда «Сколково», начинает свою речь в рамках евразийского этапа Open Innovations Startup Tour. Около шести лет назад тогда еще президент России Дмитрий Медведев решил, что стране не хватает собственной Кремниевой долины. После чего в 20 км к западу от центра Москвы было создано «Сколково» — центр инноваций, который объединил всевозможные технологичные предприятия. Пекка выступил не только в роли советника фонда «Сколково», а также стал советником бывшего российского президента Дмитрия Медведева. За манеру ведения бизнеса и стремление доводить все дела до конца бывший руководитель Microsoft Стив Баллмер назвал финна «Бульдозер». Прозвище настолько прижилось, что на сайте «Сколково» появился «Официальный блог финского Бульдозера».

О кризисе, инвестировании стартапов и роли государства в их продвижении Пекка Вильякайнен, советник фонда «Сколково», рассказал в интервью деловому изданию «Капитал.kz».

Ребятам о стартапах

На интервью Пекка не перестает шутить. После пресс-конференции мы проходим в небольшой зал для совещаний с матовыми стеклянными стенами. Он усаживается слева от меня и сразу начинает говорить: «Мы три года назад зимой были в Якутии. Кажется, это одна из самых холодных точек на Земле в это время года. Так вот тогда о стартапах никто там даже и не знал. Ко мне подходили люди и спрашивали: „Что ты, финский конь, тут забыл?“ Они вообще не могли понять, как связаны между собой стартапы и экономика».

— Так вы ездите по странам, если можно так назвать, с просветительской миссией. В Казахстане вы в первый раз?

— Знаете, мой жизненный опыт приучил меня ни в коем случае нельзя говорить девушке, что это твой первый раз (смеется). Если быть серьезным, то я ведь представляю здесь российское правительство и помогаю, советую на тему инноваций. Вы правы, моя задача исключительно просветительская. Я хочу ознакомиться со всеми представленными проектами. С нами путешествуют пятнадцать экспертов, специалистов из «Сколково». Это люди, которые разбираются в разных направлениях. Они как раз и производят экспертную оценку представленных стартапов.

— На местном рынке чувствуется ли какая-нибудь сегментация среди стартапов?

— Честно говоря, даже несмотря на размер страны, люди здесь мне кажутся более скромными в позитивном смысле этого слова. Люди здесь достаточно прямолинейны и не особо переживают обо всей этой бюрократической чуши, а, скорее, решают более насущные проблемы. К тому же, в размерах мира, ваша страна не такая большая, поэтому все стартапы здесь имеют экспортную направленность.

— То есть вероятность выхода на международный рынок у местных стартапов есть?

— Скорее всего, таких стартапов даже больше, но сами они пока об этом не знают. То же самое и в России. Куда ни зайди, в какой-нибудь университет или даже простой частный дом, наверняка в чулане полным-полно патентов. В России стартапы чуть более зашоренные, ведь представляется, что Россия уже достаточно большой рынок именно для амбиций местных компаний, поэтому потребности выходить за рубеж у них нет.

Удивительно, но в Казахстане прослеживаются «давление» приложений для мобильных устройств и ИТ-сфера в целом. Но что особенно меня интересует, так это те стартапы, которые бы могли помочь крупным предприятиям, в частности горнодобывающей промышленности, тяжелой и нефтегазовой отрасли увеличить свою конкурентоспособность.

— Разве компании в этой области используют стартап-разработки?

— Пока что нет, но как мы слышали от представителей ваших технопарков и институтов развития, их заставляют. У таких предприятий просто нет другого выбора. Сейчас ведь такие времена, когда они обязаны полагаться на новые технологии и стартапы для того, чтобы повысить свою производительности и улучшить эффективность. Понятно, что горнодобывающая промышленность это трудоемкое производство. Те же десять лет назад отрасль требовала значительного вложения в плане человеческого капитала. Сейчас мы рассматриваем проекты, благодаря которым через 10 лет в шахтах не будет ни одного человека. Понятно, что процесс будет полностью роботизирован, будут операторы, управляющие процессом на расстоянии, но однозначно лицо индустрии изменится.

— Может уже есть компании, которые практикуют такой способ работы по миру?

— Думаю, мой пример прозвучит неактуально для Казахстана, потому что у вас нет прямого доступа к морю, но я недавно читал один пример касательно морских перевозок. Так вот, в следующем году в море выйдет первый корейский грузовой танкер, который сможет перевезти до 1 млн тонн различных грузов и при этом не будет управляться ни единым членом экипажа.

— Таким инициативам наверняка помогает государство…

— Когда речь заходит о необходимости использования новых технологий и инноваций, даже в горнодобывающей сфере, государство здесь вообще не должно играть никакой роли.

— Почему?

— Потому что решение об этом должно приниматься самим предприятием, исходя из бизнес-реальности. Что государство должно сделать, так это помочь молодым предпринимателям стать более видимыми, обрести свой «голос», если можно так выразиться. То же самое делаем мы в «Сколково». Мы служим своего рода глобальным акселератором и помогаем компаниям создать нужную презентацию, чтобы они могли продать себя нужным стейкхолдерам. Помогаем в плане защиты прав патентования и защиты прав интеллектуальной собственности и связываем их с нужными людьми, чтобы, когда придет время, стартаперы смогли о себе заявить.

— А какова здесь роль государства?

— Государство должно влиять на университеты, скажем, корректируя их образовательную повестку. Но когда та же горнодобывающая компания выходит на потребность сделки, государство должно самоустраниться. Государство должно держаться как можно дальше от стартапов. Государство должно убирать барьеры между разными институтами развития, чтобы все предприниматели знали, что есть какое-то одно место, где они могут ощутить себя частью предпринимательского сообщества. Естественно, государство должно участвовать в грантовом финансировании, но не делать так, чтобы эти гранты воспринимались как зарплата.

Надо помнить, что грантами всегда сыт не будешь и нужно искать частного инвестора, который тебя поддержит, либо стараться финансировать проект из собственных средств. Думать о том, что предпринимательство может быть безрисковым делом, — абсолютное заблуждение.

Сознание предпринимателя

— Вы сказали, что помогаете компаниям создать нужную презентацию, чтобы они могли себя продать. У местных компаний уже сформировалось то самое осознание, что их стартапы могут приносить прибыль?

— Осознание есть, но ожидания слишком нереалистичные. Им почему-то кажется, что как только ты закончил создание своего проекта, создал пилотный проект, на этом твой путь закончен. Но на самом деле именно тогда начинается основная работа. Например, если государство начнет оказывать всестороннюю поддержку, то предприниматели превращаются в маленьких детишек, которые начинают кричать и требовать все больше денег.

— А если их им не дают?

— А если их не дают, то возвращаются домой и начинают плакать. А это уже вам не предпринимательство, а молодежная программа, ни с каким бизнес-настроем это не связано.

— Может, есть какая-то бизнес-модель, благодаря которой стартап может монетизироваться?

— Все зависит от специфики бизнеса. На рынке потребительских товаров выручку компании получают очень быстро. Или вы можете выстроить модель работы с каким-нибудь известным брендом, что поможет вам заработать. В B2B-сегменте есть разные способы монетизации. Например, продажа лицензии или передача патентных прав от каких-то более крупных компаний.

— Большинство производственных компаний, не связанных с миром технологий, говорят о значимом влиянии кризиса на их работу. В области стартапов та же ситуация?

— Сейчас всяческие инвестиционные фонды деньгами, как говорится, по самые уши забиты. Но при этом они достаточно критично подходят к отбору потенциальных кандидатов на получение этих самых средств. Прежде всего, нужно доказать опыт работы, у стартапа должна быть сформирована окончательная команда, опыт в производственной сфере. Но вот такой тщательный отбор никак не связан с хайпом вокруг экономического кризиса или его отсутствием. Щепетильность инвесторов оправдана не кризисом, а тем, что они хотят как можно скорее вернуть те деньги, которые вложили в стартапы.

— Вы ведь и сами вкладываете собственные средства в инновации. Как понять, что проект будет успешным? Заранее это как-то можно сделать?

— Прежде всего, у проекта должно быть наличие постоянной, налаженной связи с вашими клиентами. Другими словами, ваш продукт должен быть а) уникальным, б) хорош во всех смыслах. Сам я никогда не инвестирую в стартапы, которые нацелены только на местный рынок. Скажем, компания, которая потолком себе ставит Россию, а за ее пределы выходить не хочет. Россия — это ведь всего два процента от всего мира в экономическом смысле. Если стартап хочет расти, его коллектив должен состоять из разных людей. Очень важно понимать, какой стиль лидерства и руководства сложился в коллективе и как на это реагируют сотрудники. То есть в коллективе должна быть западная манера управления, когда ты доверяешь своим сотрудникам, помогаешь им, а не этот пережиток советской манеры управления, когда ты управляешь всем ежовыми рукавицами.