С того самого момента, когда Казахстан стал членом Таможенного союза, идет борьба интеграторов и протекционистов. Россия воспринимает интеграционное объединение как еще одну форму обеспечения своей экономической экспансии, тогда как Казахстан и Беларусь противятся ей всеми имеющимися средствами.
Как сообщили казахстанские СМИ в конце сентября, министр по экономике и финансовой политике Евразийской экономической комиссии (ЕЭК) Тимур Сулейменов выступил против предложения России об установлении для физических лиц лимита в 5 литров на ввоз алкогольной продукции в РФ из стран Таможенного союза (ТС).
Касательно предложений по введению ограничений на ввоз алкогольной продукции, Сулейменов отметил, что нормативная правовая база ТС и ЕЭП, а также договор о ЕАЭС прямо запрещают ввод дополнительных условий взаимного оборота товаров, услуг и капитала. Единство таможенной территории, в рамках которой обеспечивается свободное беспрепятственное движение товаров, услуг, капитала и рабочей силы, – это абсолют, одно из неоспоримых преимуществ, появившихся с созданием Таможенного союза, Единого экономического пространства и будущего Евразийского экономического союза.
«Введение по инициативе одной из сторон ТС каких-либо количественных ограничений на отдельный вид товара может вызвать в последующем аналогичные шаги со стороны остальных государств-участников в отношении других товаров, что в итоге нивелирует достигнутый эффект единства таможенной территории. В этой связи предлагаемый вариант установления лимита в 5 литров российской стороной на ввоз алкогольной продукции для физических лиц не может являться решением указанной проблемы», - считает он.
Что, если не откровенная протекция?
По большому счету, опыт экономической интеграции России, Казахстана и Беларуси сначала в рамках ТС, а сейчас в рамках ЕАЭС нельзя назвать безоблачным. И тому есть объяснение.
Так, например, Россия зачастую воспринимает интеграцию не как создание равных условий, а как протекцию российских производителей на казахстанском и белорусском рынках.
Для примера можно привести то, как правительство России лоббирует интересы своего самого крупного автомобильного завода – «АвтоВАЗа».
В январе-октябре 2013 года, как сообщил информационный портал 12uz.com, автопроизводитель GM-Узбекистан увеличил экспорт автомобилей в Казахстан почти в 2 раза: с 6,011 тыс. до 11,573 тыс. единиц.
Понятно, что рост продаж узбекских машин прямо пропорционален снижению продаж российских машин.
И вот с 5 января 2014 года в Казахстане ввели новый техрегламент, по которому под запрет подпадают несколько моделей автомобилей, в том числе и очень популярные Daewoo Nexia и Matiz. Согласно поправкам, автомобиль должен быть укомплектован как минимум одной фронтальной подушкой безопасности, ABS (антиблокировочной тормозной системой), креплениями детских сидений ISOFIX, дневными ходовыми огнями и иммобилайзером. Узбекские автомобили всего этого не имеют.
Но сами условия формальные, если принять в расчет, что продукция «АвтоВАЗа» тоже не имеет надлежащей комплектации. Однако, согласно техрегламенту, российская продукция подпадет под него только с 1 января 2015 года.
То есть благодаря решению казахстанских властей российские автомобили получили целый год, чтобы спокойно реализовывать свою продукцию на казахстанском рынке в условиях отсутствия своего главного конкурента - GM-Узбекистан.
А уже по итогам января 2014 года, согласно отчету консалтинговой компании Qncepto, абсолютным лидером по объемам продаж стала Lada Priora. В первом месяце года ее продали в количестве 1,353 тыс. экземпляров, что почти вдвое больше, нежели у ближайших преследователей. Lada Granta и Lada Samara были проданы в количестве 794 и 740 экземпляров соответственно, и по этим показателям заняли второе и третье места.
И Казахстан протекции поддается
В свою очередь, Казахстан вроде как поддается протекции со стороны России.
Так, к примеру, поставки российских автомобилей в Казахстан идут по нулевой таможенной пошлине согласно договоренностям по ТС, тогда как поставки казахстанских автомобилей в Россию осуществляются с уплатой утилизационного сбора. В результате, казахстанская продукция неконкурентоспособна на российском рынке, тогда как российская продукция на казахстанском рынке, наоборот, конкурентоспособна.
Примеров такого неравноправного сотрудничества более чем достаточно.
Можно вспомнить еще один факт. А именно ценообразование на газовом рынке. В конце августа об этом сообщил КазТАГ со ссылкой на Евразийскую экономическую комиссию.
Согласно опубликованным данным, РК экспортировала в Россию в первом полугодии 2014 года 4,3 млрд. куб. м газа на общую сумму 109,9 млн. долларов. В то же время РК импортировала из России сырье в объеме 994,5 млн. тыс. куб. м. Стоимость импортного сырья для Казахстана составила 53,9 млн. долларов. Из этого следует, что для России цена 1 тыс. куб. м газа из РК составила $25,4, а для Казахстана 1 тыс. куб. м российского сырья стоила $54,2.
Также из-за протекции со стороны России казахстанские производители фармацевтической продукции с большим трудом выходят на российский рынок, тогда как российские производители аналогичной продукции на казахстанском рынке представлены широко.
Есть также проблемы у казахстанских производителей вино-водочной и кондитерской продукции. Их выход на российский рынок сопряжен с большими трудностями, во многом связанными с откровенной протекционистской политикой российских властей. Тогда как их российские коллеги при выходе на казахстанский рынок проблем практически не испытывают.
Ситуация, когда в рамках ТС, а потом и ЕАЭС Россия и Казахстан будут иметь неравные условия, нельзя назвать нормальной.
Неравноправие в конкуренции неприемлемо
Кстати, сами ТС и ЕАЭС создавались для того, чтобы Россия, Казахстан и Беларусь не конкурировали друг с другом на внутреннем большом рынке, а сотрудничали, создавали совместные предприятия, производили конкурентоспособную продукцию и вместе выходили с ней на внешний рынок.
Понятно, что неравноправие в конкуренции само по себе неприемлемо.
Можно для примера взять государственное субсидирование сельского хозяйства со стороны Европейского Союза и США. Да, руководство ЕС и американцы прекрасно понимают, что высокорисковая (неурожаи, сельхозвредители) отрасль экономики никак без субсидирования не выживет. Но в рамках Всемирной торговой организации такое госсубсидирование отрицательно влияет на развивающиеся государства, правительства которых субсидировать свое сельское хозяйство просто не в состоянии.
В результате этого сельхозпродукция развивающихся государств не может конкурировать на рынках ЕС и США с европейской и американской сельхозпродукцией. Переговоры между развитыми странами и развивающимися странами по этому вопросу идут не один год, и пока до реального консенсуса далеко.
Как государство, использующее протекционизм в качестве обязательного элемента госполитики, можно рассматривать Китай. Например, правительство этой страны поддерживает низкий курс юаня по отношению к доллару и евро, тем самым, предоставляя преимущество китайским производителям, которые активно наращивали экспорт на рынки развитых стран. Американская администрация много раз пыталась заставить Китай отказаться от этой практики, так как конкурентоспособность китайской продукции на американском рынке прямо пропорциональна неконкурентоспособности американской продукции на китайском рынке. Но на некоторую коррекцию курса юаня по отношению к доллару китайское правительство пошло лишь в условиях глобального финансового кризиса, когда Поднебесная сделала акцент на стимулировании внутреннего потребления.
Если смотреть на протекцию ЕС и США по отношению к собственным фермерам, то понятно, что другого пути сохранения сельского хозяйства, как отрасли, у них просто нет. Поэтому они будут искать компромисс с развивающимися странами и, в конце концов, найдут. Что же касается китайской протекции, то она – часть политики властей с целью обеспечения экономической экспансии. Этим как раз протекция ЕС и США отличается от протекции Китая.
Протекция России в рамках ТС и ЕАЭС больше напоминает китайскую протекцию, и потому для Казахстана, по меньшей мере, вредна.
